По делу обвиняется...

— О, вы не знаете Фастову. Это очень волевая женщина. Я в этом убедилась. По такой причине с ней никаких обмороков не будет. Да и не на меня она смотрела, а на рядом сидящую женщину.

...Рядом с Ананьиной сидела сестра актера Чеплакова — Юдина. Последняя заявила, что видела Фастову впервые и вообще в городе она недавно...

— Ну, как дела, действительный член театрального общества? Мир кулис тебе ничего не прояснил? — Туйчиев насмешливо посмотрел на озабоченного друга. — Если бы я был директором — знаешь, есть такая рубрика в «Литературке», — я бы пригласил тебя на амплуа... — Арслан критически осмотрел Соснина. — Нет, пожалуй, на сцену тебе поздновато, сиди в будке суфлером и подсказывай текст.

Хотя усилия, затраченные Сосниным на поиск неизвестной женщины, которая, по словам Лени, явилась причиной обморока Фастовой в театре, завершились успешно, но следствию это, увы, не помогло. Более того, Туйчиев считал, что в итоге театральный поиск завел их в тупик.

По сути дела, оборвалась единственная ниточка, которая в какой-то степени могла считаться мостиком к происшедшему. Правда, прямой связи между женщиной в театре и случившимся в парке с Фастовой не прослеживалось. Но при некотором воображении вырисовывалась определенная версия, которой с самого начала придерживался Соснин.

— Понимаешь, — горячо убеждал друга Николай, — Фастову с этой незнакомкой в прошлом что-то связывало.

— Что? — охлаждал его встречным вопросом Арслан.

— «Что?» «Что»?.. Пока не знаю.

— Весьма убедительно, товарищ капитан, — усмехнулся Туйчиев. — Пожалуйста, продолжайте. Еще немного, и вы меня заставите поверить в безукоризненность вашей гипотезы.

— И вот они совершенно случайно, — не обращая внимания на язвительную реплику Арслана, развивал свою мысль Соснин, — встречаются в театре. У Фастовой нервишки послабее оказались — и она сразу в обморок, а женщина эта выяснила, где Фастова живет и работает...

— И Фастова, чтобы помочь ей оглушить себя, специально уходит с работы и идет в парк, — насмешливо перебил его Арслан.

— Обморок в театре не случаен, — не обращая внимания на насмешку, продолжал Николай. — И то, что обморок в театре непосредственно предшествует нападению на Фастову, тоже не случайно.

— У тебя есть доказательства, что кто-то конкретный был в парке с Фастовой? — в упор спросил Арслан. Соснин промолчал. — Сын Фастовой опознал и Юдину и Ананьину, но по театру, а в парке его не было. К тому же согласись, что обе они отпадают. Юдина и Фастова вообще не знакомы. Что касается Ананьиной, то даже при твоем богатом воображении трудно допустить мысль, что она спустя несколько лет решила свести с Фастовой счеты, да еще таким образом. В конце концов эту возможность она имела раньше, когда чувство обиды было особенно остро. Тем более невероятно, чтобы она прибегла к этому сейчас. Кстати, в период конфликта с Ананьиной Фастова при встрече с ней в обморок не падала.

— Кто же был с Фастовой в парке? Женщина? Мартынова? Или... — задумчиво, словно рассуждая вслух, произнес Соснин.

— Вот, вот, — перебил Арслан, — именно «или». Что у тебя есть на Мартынову? Тебе все хочется подвести женщину. Но, по всей вероятности, придется смириться с мыслью, что у нас не классический случай, когда говорят: «Ищите женщину».

— А обрывки письма? — неожиданно без всякой связи, будто сам себя, спросил Соснин. — Они тоже к делу не относятся?

— Фастова сама сказала потом, что сжигала старые письма. Мне думается, здесь все ясно. Я вижу, ты слушаешь меня без особого энтузиазма. Так ясно или нет?

— Если не считать, что она сжигает письмо, написанное ею. Кому оно адресовано — неплохо бы узнать.

— Я тоже бы не прочь, — вздохнул Туйчиев. — Все здесь не так уж просто, как пытается представить Фастова. Видимо, у нее есть на то веские причины, и нам, Коля, придется нелегко.

— Уже нелегко.

— Я ведь тебя кочегарил неспроста, — улыбнулся Арслан, — у тебя в такие моменты дельные мысли появляются.

— Ну уж там дельные, — смущенно забормотал Соснин. — Вообще никаких мыслей нет.

— Значит, вопрос о женщине в театре, — подчеркнул Арслан, — с повестки дня снимается. А вот Мартыновой следует заняться вплотную. Надо установить, правду она говорит или нет. Это за тобой. А я побеседую с сослуживцами, соседями. Да и с Крюковым надо поговорить. Как-никак, а близкий Фастовой человек. Не исключено, что он кой-какие подробности высветит.

— Я уже звонил в его контору, вызвал на четырнадцать.

— Отлично. Ну что? Разбежались? — Арслан взял со стола папку и, кивнув Соснину, вышел.

Виктор с трудом разлепил глаза и со стоном приподнялся на локоть. Голова раскалывалась. Четверть одиннадцатого. Он встал на ватные ноги, шатаясь, побрел в ванную, долго стоял под колючим ледяным душем... Нет, старик Гете был прав, когда утверждал, что человечество достигло бы невероятных успехов, будь оно более трезвым.