По дорогам идут машины

— Ты думаешь, премия — это арбуз? Подмышку взял и понес? Премию дали — ты еще лучше работать должен.

— И погулять нельзя…

— Да ты пойми, что чем больше и лучше мы будем работать, тем больше времени у нас будет гулять. Подумай над этим. А теперь иди. Больше не хочу с тобой говорить.

— Я буду…

— Больше не хочу с тобой говорить. — Мирза развернул газету.

Исмаил постоял немного, тоскливо оглядывая стены, потом вздохнул и вышел.

Как только за ним закрылась дверь, Мирза отбросил газету. Надо было, пожалуй, ехать в Амираджанлы, повидаться с братом, поужинать в садике, где растут инжир, виноград, персики и гранаты, зайти к Фаине. Мирза обещал Фаине зайти к ней сразу же после того, как выпишется из больницы, — а вот застрял на всю ночь.

Редко в последнее время удается ему встречаться с ней. Только в больнице они виделись каждый день. Вчера она принесла толстую тетрадку, от корки до корки исписанную стихами. Хорошие стихи пишет Фаине. Мирза не смог прочитать их в больнице — врачи запрещали читать в постели. А теперь можно почитать.

Мирза запер дверь на ключ, достал из чемоданчика тетрадь и открыл ее наугад…

Я не берусь переводить стихи Фаине — для этого надо быть поэтом и знать азербайджанский язык. Я просто перескажу их так, как пересказывал их Мирза.

Фаине писала:

Я тебя люблю и хочу с тобой встретиться.
Но где встретиться?
Я сижу в саду, и вокруг меня цветут цветы,
И мне кажется, что ты сейчас рядом,
И я разговариваю с тобой и пишу эти стихи…

Мирза прислушался. Мерно шумел заливочный агрегат. Значит, все в порядке.

Фаине писала:

Но тебя нет, а я жду
И буду ждать, пока не увянут цветы.
Цветы увяли, но тебя все нет и нет, милый,
Где же нам встретиться?

Приходит весна, и бурные реки текут с гор.
И я сижу на камне у берега,
И мне кажется, что ты сейчас рядом,
И я разговариваю с тобой и пишу эти стихи.

Но реки становятся мельче, а тебя все нет и нет.
Где нам увидеться, милый?
И увидимся ли мы?
Да, мы увидимся с тобой, потому что снова в саду расцветают цветы..

Мирза задумался. Ему вспомнились черные глаза и мягкие руки девушки, ожидающей его в Амираджанлах. И ему захотелось ответить ей тоже стихами.

Он достал блокнот с грифом: «Делегат первой конференции профсоюзов Азербайджана», и начал писать:

Я люблю тебя, милый, но больше я не могу.
Я ухожу от тебя, и в этом виноват ты.

Он удивился тому, что стихи получаются как бы от лица Фаине. Но так было легче выражать свои чувства, и он продолжал:

Теплая луна висит на небе с вечера до утра.
В такую ночь надо бродить с любимой,
А любимая сидит одна.
Где ты?

Ты красив, как утреннее солнце…

(Мирза написал это без всякого колебания.)

Но солнце непостоянно в своей красоте,
Днем оно нестерпимо жжет своими лучами.
Так и ты, милый, изменчив, как солнце.

Теплая луна светит с вечера до утра,
А ты спишь, усталый после работы,
И не знаешь,
Что твою возлюбленную приглашают гулять другие кавалеры.

Мирза осмотрел написанное так, как осматривают картину художники, поворачивая голову то так, то этак, перечел стихи и неожиданно приписал последнюю строфу — уже от себя:

Брось ты пугать меня, милая.
Все равно ты от меня никуда не уйдешь,
Никуда не денешься.

Несмотря на то, что эта строфа не соответствовала общему лирическому стилю, стихотворение ему понравилось. В конце он поставил инициалы «М. Б.», положил блокнот в ящик и пошел на 3022-ю. Скоро должны были опускать первый ряд труб и продолжать размыв пробки.

8

К вечеру следующего дня ремонтные работы на 3019-й были закончены. Оставалось только опустить лифтовые трубы. Мирза, надев длинный, волочащийся по полу брезентовый плащ, в третий раз звонил из культбудки, чтобы заказали катер.

Бригада во главе с Мусаевым, подготовленная для спуска труб, ожидала на пристани. Но, несмотря на просьбы Мирзы, Николай Артемович выезжать в море не разрешал, потому что с метеорологической станции были получены сведения — ночью ожидался норд силою до двенадцати баллов.

Я пошел к берегу.