По дорогам прошлого

Красноармейцы и командиры дивизии не переставали удивляться тому, как хитроумно переплелись в этом городе современная жизнь и стародавняя старина.

Замки, православные церкви, католические костелы, часовни и каплипы, украшенные дорогой резьбой и иконами. Все это уходило куда-то в шестнадцатый, пятнадцатый, а порой еще в более далекий век! А вокруг самые обыкновенные дома, самые обыкновенные люди.

Угрюмое, неуклюжее здание ратуши на площади Рынка окаймлено по углам стоящими на земле статуями древних богов и богинь. У парадного входа в ратушу разлеглись каменные львы — покровители города Львова.

А сама площадь с сорока четырьмя опоясывающими ее по строгому квадрату палаццо — старинными домами-дворцами! Хоть она с давних времен носит название площади Рынка, но, сколько ни ищи, не найдешь на ней никакого рынка.

Дома глядят на эту площадь не фасадами, не лицом, а бочком. Стоят тесно, бок в бок, подпирая друг друга, будто карточные домики. Дунь на них — так и попадают.

Прикомандированный к штабу дивизии Владимир Измайлов однажды проходил мимо городской тюрьмы… Старинное тюремное здание, настоящий средневековый замок, мрачное само по себе, выглядело еще более мрачно в пасмурный дождливый день.

Измайлов беспрепятственно вошел через широко открытые ворота во двор тюрьмы. Кругом ни души. Тюрьма пустовала. Ее покинули не только узники, но и надзиратели и стражники.

В бесконечных коридорах и в открытых настежь камерах, где еще так недавно томились борцы за свободу, гулял осенний ветер.

Стены камер были испещрены надписями, последние ми прощальными словами людей, уводимых на смерть.

Со случайным спутником-красноармейцем Измайлов переступил порог кабинета начальника тюрьмы, большой, светлой комнаты в три окна. В открытых ящиках письменного стола он увидел резиновые дубинки.

— Образцы торговых фирм, — сказал брезгливо Измайлов, рассматривая коллекцию орудий пыток.

Вместе с красноармейцем он вытащил из ящика дубинки и разложил их на столе.

Из автомобильной покрышки… — заметил красноармеец.

— Материал прочный. Знали, гады, чем людей калечить, — угрюмо отозвался Измайлов.

Он представил себе людей, которых тюремщики избивали такими дубинками, и ужаснулся.

Измайлов с омерзением глядел на ременную петлю на дубинке. «Для чего нужна эта петля?» — подумал он. И понял. Чтобы дубинка не сорвалась с руки, когда ею избивали заключенного. Техническое усовершенствование палачей.

Один из ящиков стола начальника был забит разной мелочью. Очевидно, ее извлекали из карманов одежды при обысках арестованных.

Здесь лежали серебряные и медные монетки, самодельные брелочки, бритвы и тонкие пилочки.

В другом ящике Измайлов увидел ворох документов и брошюр. Он знал польский язык. Одна из брошюр оказалась инструкцией.

— Как ловить политических преступников, — сказал он красноармейцу.

Еще в одном ящике нашли фотокарточки. На фотокарточках были изображены женщины и дети.

— Жены и дети заключенных, — вздохнул красноармеец.

В углу на покрытой зеленым лоскутом тумбочке лежало несколько пар стальных никелированных наручников. На стенке сбоку висели ручные и ножные кандалы. По их виду можно было безошибочно сказать, что они много и долго использовались по своему назначению. Отполированные до блеска захваты кандалов без слов говорили о горестной судьбе тех, кому на долю выпало несчастье носить эти стальные браслеты.

Подобрав кандалы, наручники, резиновую дубинку и еще кое-какие предметы, Измайлов выбежал со своим спутником на свежий воздух. Его угнетал даже вид тюремного здания. Он не мог оставаться здесь ни минуты.

Измайлову захотелось показать свои трофеи советским людям.

— Пусть увидят… Пусть узнают… — бормотал он в негодовании.

Красноармеец с удивлением глядел на Измайлова, а тот, возмущаясь, здесь же, у стен Львовской тюрьмы, пообещал отправить свои находки в Ленинград, в музей.

— Но как это сделать? Послать почтовой посылкой нельзя. Полевая почта посылок не принимает, а гражданская не работает. А так хочется отправить. Так нужно отправить!

Завернув находки в газетные листы, Измайлов пошел в расположение своей части. Не без труда он отыскал там небольшой кусок плотной фанеры и проволоку.

Поперек фанерного щитка с угла на угол он положил резиновую дубинку. Проволока крепко прижала ее к фанере. Ниже легли ножные кандалы — два кольца для ног и короткая цепь и наручники — два стальных обруча овальной формы. Они стягивали руки узника так, что тот не мог ими шевельнуть. Получилась небольшая коллекция тюремных экспонатов.

В левом углу щитка Измайлов прикрепил кокарду польского полицейского, а сверху четко-пречетко написал чернильным карандашом:

«Город Ленинград. Кронверк Петрокрепости. Артиллерийскому историческому музею Красной Армии».

Внизу щитка, под всеми закрепленными предметами, он старательно вывел: кто и откуда посылает этот набор орудий пыток и истязаний.

Покончив с приготовлениями, Измайлов наклеил почтовые марки, как на самую обычную посылку.