По дорогам Вечности (СИ)

- Мне нужно обратно во дворец, там Карси... - юноша оставался печальным, не переставая думать о ней. - Да и тебе с Фольмой мешать не хочу. У вас скоро ребёнок появится...

- Пока ты болен, будешь жить у меня, и точка! - отрезал Прохор. - А там видно будет.

На этом их диалог закончился. Прохор молчал всю дорогу, а Саймон не хотел разговаривать.

Они доехали до особняка Прохора Рейли. Розы, которые произрастали у него во дворе, были ухоженные и цвели яркими крупными пятнами, на фоне мрачного фасада.

- Знаю, тут ещё многое нужно переделать, - рассказывал Саймону отец, когда они шли по каменной дорожке, ведущей к крыльцу. - Нужно убрать эту угнетающую обстановку. Решил начать с роз. Оказалось, что Навира очень любит выращивать цветы. Немного магии, и они могут цвести хоть круглый год! Она, кстати, пирожков напекла, специально к твоему приезду...

Он ещё что-то болтал, но Саймон его не слушал. Окружающая действительность казалась скучной, как старая потрёпанная фотография, на которой нельзя ничего различить.

Саймон подошёл к цветущему кусту роз, и протянул руку к большому алому цветку, как будто сомневался в его подлинности. Осторожно коснулся его насыщенных лепестков, цветок вдруг поник, почернел и ссохся. Он оторвался от потемневшего стебля и упал, разбившись, словно был стеклянным.

- Саймон! Ты чего делаешь! - испугался Прохор.

- Это случайно. Я не хотел, - извинился его сын, почувствовав небольшой укол совести.

- Не подходи больше к цветам, они ещё живые. Тут нужна положительная энергетика! Они пропускают сквозь себя эмоции, ощущают наше состояние через прикосновение.

- Ты так разбираешься в растениях...

- В своё время, я погубил розы, которые посадила твоя мама. Я был безутешен, думал, что они дадут хотя бы крошечное ощущение того, что Фолия рядом, но цветы умирали, как только я их касался. Не мог остановиться....

Он вздохнул и воскликнул с горечью:

- Если бы ты знал, как прекрасны были эти розы!

Саймон не знал, что ответить, но на всякий случай отошел от цветов на безопасное расстояние.

Его отец выдержал паузу, и продолжил, как ни в чём не бывало:

- Ты лучше в дом проходи, Навира стол накрыла...

- Я не голоден.

- Саймон! Нельзя обижать старую и больную женщину, ей будет очень неприятно, если ничего не съешь. Поверь, она вкусно готовит.

Они поднялись на крыльцо, Саймон взялся за дверную ручку, но помедлил входить в особняк.

- Не стесняйся, проходи, - улыбнулся ему отец.

И тут юноша спросил:

- Ответь на один вопрос. Ты действительно любишь Фольму? Только честно.

- Понимаешь... - замялся Прохор Рейли, он этого не ожидал. - Фольма... Я не чувствую к ней особой симпатии...

- Как? - не понял его сын. - А зачем ты тогда женишься?

- Она мать моего будущего ребёнка. А, как человек порядочный...

Саймон открыл дверь, не дав ему договорить. Когда вошли в прихожую, Прохор буркнул:

- Ладно, не будем об этом.

Тема Фольмы была ему неприятна.

А Саймон заметил, что в прихожей висят большие ветвистые оленьи рога, на которых удобно разместились три чёрные шляпы-цилиндра.

- Это мне кто-то на корпоративе "Чалинвеста" подарил, три года назад, - пояснил Прохор. - Позавчера я рылся на чердаке и нашёл их. Хорошая вешалка.

На кухне был накрыт небольшой столик, что стоял возле единственного окна, подоконник которого занимали горшки с геранью. На плите в кастрюле что-то варилось, деревянная ложка, парящая над ней, периодически это помешивала.

Пахло супом, пряностями и чем-то имбирным.

Сын с отцом разместились за столом, Саймон сел спиной к холодильнику. Есть, по-прежнему, не хотелось.

Навира, как всегда похожая на престарелую монашку, положила им суп и ушла звать Фольму.

Фольма оказалась довольно худощавой девицей лет тридцати. Короткие крашеные в молочный цвет волосы чуть-чуть не доставали до плеч. Её лицо напоминало поросячье. Она сверкнула маленькими непонятного цвета глазками и ушла с кухни, бросив Навире:

- Принеси мне клубники!

Голос у Фольмы был очень писклявым, как у чайки.

С Саймоном она не поздоровалась. Впрочем, он с ней тоже.

Прохор Рейли принялся за свой суп.

Саймон вяло водил ложкой по остывающему борщовому "болотцу" в тарелке.

- Почему не ешь? - не понял его отец, опустошив свою тарелку.

- Аппетита нет...

- Голодной смертью умереть не позволю!

- Я супы не ем.

Прохор даже чуть не подавился куском хлеба, когда это услышал.

- С каких это пор? - удивился Прохор.

- Сколько себя помню, - ответил Саймон. Отец не так много знал о нем.

Он, правда, супы не ел, по крайней мере, большинство. Борщ, щи и тому подобные кулинарные изыски ему можно было не предлагать. Юноша их с детства ненавидел. А сейчас, в связи со всем пережитым, ему вообще есть не хотелось. Аппетит ушёл, не прощаясь, и не оставив обратного адреса.

- Надеюсь, ты не собираешься морить себя голодом? - с подозрением спросил Прохор и протянул сыну пирожок, лежащий на красивом узорчатом подносе. - Как жаль, что раньше не взялся за твоё воспитание.

Саймон взял пирожок, неохотно откусил от него кусочек и стал уныло жевать.

Раздался писк домофона, а затем на кухню вбежала Навира, говоря:

- Господин, там журналистка пришла.