По дороге к концу

Второй вопрос публики адресован югославской делегации и касается приговора Джиласа^[80] к шести годам тюрьмы за книгу «Разговоры со Сталиным». Петар Шегедин^[81] по-французски углубляется в ответ на этот вопрос. Его аргументация длится, как минимум, четверть часа и полностью выдержана в стиле: «еще в 1836 году рабочий класс Югославии решил, учитывая то и заботясь об этом» и так далее. Ответа от них не дождешься, зато всегда получаешь доклад в духе исторического материализма, который никому на хрен не нужен и, более того, не содержит никакой внятной связи с самим вопросом. В сущности, в этом вся проблема с коммунистическим блоком: приглашать этих людей или нет? В целях политического престижа, наверное, лучше приглашать. Но с практической точки зрения с тем же успехом можно писать в разные столицы под копирку. В Югославии невероятные проблемы с транспортом, сообщает нам Шегедин. Я не верю всем этим сказочкам о либерализации и возрастающей толерантности коммунистического режима, которые нам рассказывает «Зеленый Амстердамец»^[82] на протяжение уже лет десяти и которые не подтверждаются ни одним конкретным фактом. И пока упомянутый режим присылает обычный контингент, подобранный из упертых кретинов, с которыми невозможно разговаривать. После того, как Шегедин выкричался, я прошу слова, только потому, что хочу спросить, насколько арест Джиласа облегчил решение проблемы с транспортом в Югославии, но мне отказывают в просьбе и закрывают заседание. Югославская делегация может, как и в первый день, разнервничаться. (Я забыл об этом тогда написать: в первый день заседаний югославы угрожали, что уедут по причине предоставления слова члену их делегации без предварительного одобрения их председателя. Мой комментарий был: «соглашайтесь сразу!» Самое мерзкое то, что многие люди ради сохранения хороших отношений с коммунистами принимают и применяют гангстерские коммунистические нормы.)

Пятница, 24 августа. Последний день заседаний. Должен признаться, что я этому очень рад, потому что прилично вымотался. Тема дня опять довольно размытая: The Future Of The Novel.^[83] Во время подготовительного обсуждения, председателями которого назначены заклинатель змей и Энгус Уилсон, случается небольшой инцидентик: Сингх просит нас одобрить инициативу, следуя которой они собираются в ответ на телеграммы тех коммунистических стран, чьи представители отсутствовали, отправить сообщения от имени всех участников с благодарностью за их предупреждение и с выражением надежды на то, что в следующий раз они все-таки смогут приехать.

— Why?^[84] — спрашивает Лоренс Даррелл,^[85] и возникает неловкое молчание.

Действительно, зачем? Почему те, кто в марте согласились приехать и лишь за несколько дней до начала конференции прислали отказ, должны получить благодарность за их наглость и ложь? Сингх мямлит что-то невразумительное о сосуществовании и тому подобном.

— I wont sign it, — говорит Даррелл. — You may exclude me by name, if you wish.^[86]

Я с удовлетворением смотрю на его лицо, которое сейчас из-за ожесточенного выражения кажется еще более кровожадным, чем обычно, и хочу повторить его слова, но недоверие к собственным мотивам меня удерживает. Энгус Уилсон вмешивается, дело замяли, и, в конце концов, все соглашаются, что будет отправлен совершенно формальный текст: мы все слишком устали, чтобы еще о чем-либо спорить.