По дороге пряностей

— Если хотите, чтобы вас приняли во дворце, придётся взять с собой минимум сопровождения. Император весьма трепетно относится к родословным тех, кто его окружает. Именно поэтому ты так долго ждал ответ. Если бы просто сказал, что прибыл по торговым делам, это одно, но посольство — это совершенно иной уровень.

— Хорошо, двоих хватит? — ответил я также тихо, — дары не мне же с вами нести на себе.

— Думаю да, больше не нужно, поскольку их всё равно не пустят во дворец, они будут ожидать тебя за его воротами. Прости, но их родословную я не могу подтвердить, как твою.

«Вот же мелкая букашка, строящая из себя неизвестно что, — возмущённо подумал я про себя, про их императора, — в прогрессивной Сун, нас всех приняли, как положено, а этот ещё и условия выдвигает».

Вслух я конечно не стал ничего говорить, видя, как к нашему разговору начинают прислушиваться местные, поэтому перешёл обратно на северокитайский.

— Составите мне тогда компанию учитель, на время всей поездки? По случаю удалось купить хороший чай, я помню, как вы сетовали, на его отсутствие в Венеции.

— О-о-о, — заинтересовался он, поняв мой заход, — конечно, кто откажется от такого! А какой сорт ты приобрёл?

— Да Хун Пао, выкупил всё что было доступно на рынке, — похвастался я.

— О-о-о, — глаза учителя закатились от восторга, — мы можем сейчас его попробовать? Я верно целый век не пил его.

— Конечно, сейчас прикажу коку поставить греться воду, — улыбнулся я, понимая его восторги и нетерпение. Сам когда первый раз попробовал этот чай, пребывал под большим впечатлением.

Китайцы, видя, что он остаётся, отбыли на своих кораблях, а пока мы с Чжан Юаньсу чаёвничали, капитан успел привести нас к пристани, взбудоражив множество людей, которые пришли посмотреть на корабль необычного вида.

***

8 февраля 1196 года от Р.Х., Чжунду

— Помните, Ваньянь Цзин ненавидит всё китайское, — напутствовал меня учитель, при входе во дворец, — не упоминайте Сун ни при каких обстоятельствах, иначе быть беде.

Я серьёзно слушал его, как и в принципе всю дорогу сюда. Чжан Юаньсу рассказывал, что происходит в империи, о чём можно говорить, о чём нельзя и прочее. Моё первое впечатление о местном царьке оказалось верным. Император Цзинь держался корней кочевников, которыми чжурчжэни по факту были, и отрицал всё китайское, причём делал это на их территории, которую они у китайцев же и отняли. И это было бы нормально, если бы не его амбиции, стать гегемоном всех территорий, которые находились рядом с его империй. Так что империи Сун, Ся, а также татары с монголами, все чувствовали на себе его внимание, от того-то он и соблюдал чистоту двора, не позволяя попасть к себе на приём людям, чья кровь вызывала сомнение в её чистоте происхождения. Да что там говорить, он даже продвижение чиновников по служебной лестнице завязал на это и владение луком с верховой стрельбой. Где работа чиновников и где стрельба из лука? Тем не менее учитель сказал, что такая практика была, способствуя гигантской коррупции в империи. Понятное дело, что чинуши никогда не смогли бы сдать такие квалификационные экзамены, так что просто заносили кому следует взятки, для того чтобы им выдали знак прохождения этого испытания.

Чем больше я узнавал о местных порядках, тем больше начинал сомневаться, что вообще стоило ввязываться в эту торговую махинацию, в которую меня вовлекли обещаниями местные торгаши. Теперь-то понятно, отступать было поздно, но голове у меня накручивались проценты штрафа, который я им собирался предъявить. В общем не удивительно, что имея такой настрой, я при виде мусора, нечистот и запаха, который окружал дворец, сразу вспомнил чистоту и красоту недавно посещённой империи Сун. Эти две столицы различались между собой также, как солнце и луна, не в пользу последней. Скрипнув зубами, я постарался натянуть на лицо максимально вежливую маску, и ступил на ступени зала, где меня ждал император. Который хоть и заявлял, что ненавидел всё китайское, но всё же почему-то находился на вершине знакомой мне пирамиды из ступеней.

— Мой император, — рядом со мной низко согнулся Чжан Юаньсу, падая на колени, — свет и надежда нашей империи, позвольте представить вам посла из далёкой страны?

Я под его взглядом опустился лишь на одно колено, вызвав косой взгляд императора. Он лишь нехотя пошевелил мизинцем.

— Витале Дандоло, сын правителя Энрико Дандоло, прибыл с посольством к вам из далёкой Венеции, привезя дары, достойные императора, — тут же продолжил учитель, внимательно смотревший за жестами правителя.

Слово дары того слегка заинтересовало, он снова шевельнул пальцем.

— Первый дар для ваших родных и близких, — заговорил я сам, кланяясь императору и преподнося ему три шкатулки с маленькими зеркалами. — Второй, цена которого равняется десяти тоннам золота, предназначен только для вас.

Услышав цену, одна из его бровей недоверчиво поднялась, но увидев зеркало, он даже заставил слуг принести его ближе к нему, всматриваясь в него лучше.