По дороге во сне

Увиденный некогда мир, обладал чем-то особенным, чем-то влекущим вновь оказаться там. Это влечения больше походило на эффект одурманивающих веществ. Они, проникая в организм, приносят желанные ощущения, отсутствия которых, рождают внутри жажду вновь ощущать то, что организм получал, когда всё вожделенное воплощалось в жизнь. Тот мир, возникший на короткое мгновения, стал одурманивающим веществом. В нем крылось что-то большее чем обаятельная обложка, скрывающая внутри нечто, способное принести необъемлемые богатства. Тот мир стал пылающим огнем в холодном лесу прозаической жизни. Его пламя вобрало в себя давно возникшие желания спасти человечество от гнета сна и услышанные слова, прозвучавшие от проекции Ирины. Собрав внутри себя два этих пункта, пламя разгоралась до ярко сияющего желания, способного принести любое объяснения, позволяющие убедить даже самые пытливые умы.

В недрах возникшего мира, укрылось нечто, призывающие своего создателя вновь посетить небывалой красоты просторы, вновь окунуться в изучения, открывая для себя зашифрованную информацию, вновь лицезреть результат работы своего сознания. И в то время, пока создатель созерцает всю красоту своего шедевра, то нечто, скрытое внутри, получает желанное, получает сознание, ошибочно полагающие, что именно оно, создало всё, до чего дотягивается его невинный взор.

День за днем пролетали в безумно ускоренном темпе, словно пытаясь максимально быстро приблизить назревающие событие. Структурно дни не поменялись, все занятия, наполняющие их, остались в том же положение, безустанно выполняя роль отвлечения, дабы дни протекали быстрее. График дня начинался, как ни странно, с ночи, а именно с приема лекарства. Далее следовала работа, заключающаяся в наблюдение за особями, принимающими тоже лекарство что и Кейдан. Несмотря на то, что главным подопытным был Кейдан, это никак не повлияло на работу с животными. Всё также продолжалось исследования, отличающиеся лишь тем, что за главным ученным наблюдали зеленые глаза, а нежные руки делали записи по нему самому. Этап работ занимал львиную долю всего времени. Оставшиеся часы разделялись на досуг, сведенный исключительно к созданию миров, и на прием пищи. Далее наступало время лекарства. Новый день возникал через час, и все вышеописанные занятие повторялись вновь и вновь. Это скудное на радости времяпрепровождения, свело бы с ума любого экстраверта, но Кейдан, обладая даром использовать всё свое время исключительно на нужные ему занятия, не видел в своем стиле жизни нечего отталкивающего. Более того, с принятием своих истинных желаний, возникших недавно, на горизонте засияло нечто обаятельное, способное обосновать любое занятие, ведущие к нему. Все дни, раскиданные на ближайший месяц, походили друг на друга как две капли воды, за исключением нескольких эпизодов.

Первый случай произошел на сороковой день приема лекарства. В тот день, Кейдан, после заполнения очередного листа бумаги своими фантазиями, ощутил острое желания вновь окунуться в литературные произведения. Наслаждаясь книгой, он откинулся на спинку специально предназначенного кресла, стоящего в библиотеки. Бегая взглядом по строкам, умело повествующим о приключениях главного героя, Кейдан заметил, что свет в библиотеки начал затухать. Отложив книгу, с ним случился эпизод мысленной подмены. Все окружающие полки начали размываться, впоследствии оставляя после себя непроглядную тьму. Барахтаясь в пучинах темноты, он услышал далекий крик, похожий на то, как вопит человек наблюдая нечто ужасное. Через несколько секунд всё стихло, тьма расселась, оголяя человека, сидящего на полу посередине библиотеки. Осознание наполнило всё нутро, сигналящие о возможной опасности, сокрытой в этом случаи галлюцинации. Но Кейдан решительно откинул все домыслы о том, что произошедшее несет в себя злобу и разрушения. Он видел лишь подтверждения правильности выбранного пути.