По дорожкам битого стекла (СИ)

Мы сидели за столом и пили кофе. За окном проплывало бескрайнее серое небо. Сухие ветви стучали в стекло. Блёклое солнце разрывало облака, чтобы снова скрыться в этой серой небесной пустыне. Молчание висело в воздухе.

— Что-то не так? — спросила Джули, стараясь сохранить спокойствие.

— Это всё неправильно. Мы оба просто ловим призрак Шона. Люди не поймут этого, когда узнают. Я не могу оставаться с тобой. Все скажут, что я стервятник. Месяца не прошло после смерти моего друга, а я уже встречаюсь с его вдовой, — я с трудом подбирал слова.

— Но мне была необходима чья-то поддержка. К тому же мы познакомились только после его смерти.

Я закурил, меня трясло. Вена пульсировала в виске. Я решил стрелять в упор:

— Ты всё равно никогда не полюбишь меня так же сильно, как его.

Джули заплакала, закрывая лицо руками. Я не выдержал и обнял её.

— Прошу тебя, не плачь. Мы не виноваты ни в чём. Это всё обстоятельства. Но мы сделаем только хуже друг дугу, если останемся вместе, — я сам был готов разрыдаться.

Мне казалось, что я делаю всё правильно. Впоследствии я много раз обвинял себя в слабости. Даже тогда, направляясь на поезде в Лондон, я с трудом боролся с желанием выскочить на первом же полустанке и примчаться обратно. Я чертил какие-то знаки на запотевшем стекле, попивая виски из бутылки, завёрнутой в бумажный пакет. Десять дней в Эдинбурге прошли для меня словно в бреду. И я снова осознавал, что счастья нет. И отныне для меня нет ничего.

Глава 8

Я решил пожить у Германа, чтобы бороться с накатившей депрессией. Не сказал бы, что он меня утешал. Он прекрасно знал склад моего характера и то, что лаской мне не поможешь. Иногда он в прямом смысле выбивал из меня дурь. Это действительно так, если постоянно кого-то жалеть, он становится слизнем. Я начал много пить, учитывая, что я и раньше пил немало, то теперь я потреблял в день где-то около двух бутылок виски, а то и больше. Когда я пью, я не могу есть, и это очень плохо сказывалось на моём здоровье. В скором времени у меня снова открылась язва, и я загремел в больницу. Это послужило почвой для самых различных слухов, мне даже доводилось читать о том, что это была попытка самоубийства.

Мы решили, что лучше всего сейчас будет взять недолгий творческий отпуск, приостановить концертную деятельность, чтобы дать время мне и Герману написать материал для нового альбома. На самом деле, мы не собирались ничего не делать, поскольку наших загашников хватало на пару десятков песен.

Я лежал на диване перед ноутбуком, постоянно смотрел фильмы или читал, я не хотел оставлять в голове место для размышлений. Марихуана хорошо мне в этом помогала. Существование моё стало подобно овощу. У меня всё было, мне ничего не хотелось. Мне вдруг начало казаться, что я всегда именно к этому и стремился, просто лежать, курить траву и читать. Я внезапно начал писать. Сначала просто описательные отрывки картин, что проплывали перед моим внутренним взором, потом короткие истории и заметки, что-то, что даже нельзя было называть миниатюрами. Я тогда и не думал, что когда-то захочу написать книгу. Вот эту самую. Я писал на русском, потому что мой литературный английский оставался корявым, штампованным и не мог передать всех тонкостей.

Там были бредовые заметки, описывающие какой-то кромешный ужас, что творился у меня в голове тогда.

«Хочется утонуть в море, посреди закристаллизованных скелетов Второй Мировой. Вода здесь такая солёная, что выжигает глаза рыбам. Длинные водоросли обвились вокруг руки. Я хотел посмотреть, но это были волосы мертвеца, отросшие на полтора метра. Якорные цепи сковывают ноги. Я иду на дно к змеям, что уже заждались меня. Сухие лица скелетов улыбаются из глубины. Очень скоро я стану одним из них.

* * *

Я любил эту женщину. Мы лежали рядом на влажных простынях, впитывая тепло друг друга. Она молчала, пока я перебирал её внутренности. В этом не было ничего порочного и постыдного, просто больше, чем секс.

* * *

Можно ли найти любовь на помойке? Только кому понравишься ты с распоротыми венами и мечтательными глазами, уставленными в небо. Сладкая гнильца и едкий сок отходов струится по твоей коже, черви уже прогрызают себе дыры к твоему нутру. В волосах путаются личинки. Тёплые капли дождя стекают по ресницам и двумя тонкими дорожками чертят себе путь по щекам, смывая корку запёкшейся крови. Вода стекает в рот, переполняя забитый гноем пищевод. Моя принцесса, я так безрадостно тебя проебал. Хотя кому ты была интересна, когда сновала средь толп бесполезных людей, пригретая жарким солнцем. Когда-то ты впитывала жизнь, но потом смерть приняла тебя, раскрывая свои свинцовые объятья. Так станцуй же со мной этот вальс без головы, теряя чувства и распрыскивая свернувшуюся кровь. Я весь смердящий от жизни адепт вечного покоя. Бессмертный и неумерший.

* * *