По другую сторону холма

Когда же я спросил Дитмара, считает ли он, что стратегия гибкой обороны могла измотать русских, он сказал следующее: «Думаю, что да. Преимущества гибкой обороны очевидны, но наше военное руководство предпочитало не использовать эту тактику из-за возражений Гитлера. Генштабу не разрешалось отдавать приказы о сооружении линий обороны в тылу или даже обсуждать планы, связанные с отступлением. Тем не менее в 1943 году генералам удалось втайне провести кое-какую подготовительную работу, распространив инструкции на специальных листовках с осторожно составленным текстом. Эти листовки распространялись в армиях, но ничто в них не указывало на то, что они идут из генерального штаба».

Я спросил Дитмара, пытались ли немцы предпринять стратегическое отступление до крупномасштабного наступления русских в июле 1943 года или в январе 1945-го. Он ответил: «Нет. Наши отступления всегда следовали за прорывом нашего фронта, и такова была стратегия, навязываемая Гитлером. Некоторые командиры низшего звена проявляли решительность и отводили своих людей в безопасные места, несмотря на приказы удерживать позиции любой ценой, но другие строго выполняли все распоряжения, в результате чего их войска попадали в окружение и плен. В каждом случае причиной катастрофы была фундаментальная ошибка — жесткая оборонительная стратегия. Самый яркий пример — это наступление русских с берегов Вислы в январе 1945 года. Предварительно стянутые резервы в решающий момент были отправлены на помощь войскам в Будапеште». Эти резервы состояли из трех отлично вооруженных танковых дивизий.

«Политика любой ценой удерживать территорию постоянно ухудшала наше положение. Каждая попытка укрепить брешь во фронте приводила к появлению новых брешей. В конце концов она обернулась полным провалом».

Глава XIX Красная армия

Довольно любопытными и поучительными были впечатления генералов о Красной армии. В самом кратком виде их выразил Клейст: «Эти люди с самого начала были первоклассными бойцами, и нашим успехом мы были обязаны только благодаря лучшей подготовке. Приобретая опыт, они становились первоклассными солдатами. Они яростно сражались, были потрясающе выносливы и могли обходиться без множества того, что в других армиях считалось необходимым. Их командиры быстро усвоили урок своих первых поражений и очень скоро стали действовать эффективно».

Некоторые другие генералы не были согласны с таким мнением и утверждали, что русская пехота в целом оставалась на низком уровне как в тактическом, так и техническом отношении, хотя танковые силы производили грозное впечатление. Я заметил, что более критично были настроены генералы, находившиеся на Северном фронте, а это может означать, что лучшие войска Красной армии вели бои на юге. С другой стороны, партизаны проявляли наибольшую активность именно на севере, вынудив немцев в 1944 году отказаться почти ото всех основных магистралей для снабжения. Типпельскирх, 4-я армия которого оказалась отрезанной на северном течении Днепра в результате летнего наступления русских того же года, сказал, что ему удалось вырваться, совершив обходной маневр в южном направлении Припятских болот, поскольку главное направление на Минск было блокировано. Его армия двигалась по дорогам, давно уже не использовавшимся из-за партизанской войны. «Все мосты без исключения были взорваны, и нам пришлось их восстанавливать в ходе отступления».

Рассказывая о своем четырехлетием пребывании на Восточном фронте, он отметил: «Наши пехотинцы утратили страх перед русской пехотой в 1941 году, но боялись попасть в плен и отправиться в Сибирь, если не хуже. Этот страх заставлял их сопротивляться более ожесточенно, но постепенно ситуация изменилась, особенно когда солдаты были вынуждены выполнять приказы фюрера и любой ценой удерживать передовые позиции, где их неминуемо ждало окружение».

Я спросил у Рундштедта, каковы, по его мнению, были сильные и слабые стороны Красной армии в 1941 году, и он ответил: «Русские тяжелые танки с самого начала удивили нас высоким качеством и надежностью. Но у русских оказалось меньше артиллерии, чем предполагалось; их авиация во время первой кампании также не была для нас серьезным противником».

Мантойфель заметил: «В 1941 году перед русскими стояла та же проблема, что встала перед нами, начиная с 1942 года. У их пехоты не было достаточно средств противотанковой обороны, и она не могла удерживать позиции без помощи танков. Иными словами, необходимо было организовывать маневренную противотанковую оборону. В итоге танковые формирования передавались пехотным, а это ослабляло собственно танковые войска, рассредоточивая их».