По другую сторону надежды

— Естественно, они так решат! — хмыкнула Луна. — Хочешь — на галлеон поспорим? Но я все равно напишу. И о том, что я видела, и о том, что я думаю о политике Министерства, которая подобные вещи замалчивает.

Гарри не надо было прислушиваться или смотреть, чтобы увидеть, какие чувства написаны сейчас на лице Драко. Он прекрасно представлял их и так.

— Долго еще твоя типография проживет? — спокойно спросил Малфой, беря девушку за руку и переплетаясь с ней пальцами.

Луна, на удивление, поняла вопрос.

— До конца месяца, максимум, — ровно ответила она, не сводя с него пристального взгляда. — Уже неважно, найдут они, что это я печатаю информационные листки, или нет. В любом случае… «Придиры» больше не будет. А, значит, и типографии.

— Тогда, конечно, пиши, — кивнул Драко. — Только… если еще что узнаешь…

— Я буду брать зелье с собой, — слабо улыбнулась Луна. — И больше никаких обмороков.

— А меня с собой взять не хочешь? — с усмешкой поинтересовался Гарри, поднимая голову.

Драко ощутимо напрягся.

— Или ты пообещаешь, что, случись что аналогичное, мы идем все вместе… — начал было он.

— Нет, — мгновенно перестала улыбаться Луна. — Никаких компаний. Это моя работа, я вполне справляюсь с ней самостоятельно. К тому же вы оба — не эмпаты, на черта вы нужны среди кучи трупов? Разглядывать их? Отголоски эмоций держатся дольше, чем мысли и телесные ощущения, поэтому нечего вам обоим там делать. Захотите посмотреть — покажу в мысливе, а сопровождать меня — идея бредовее некуда. Сказала же — зелье возьму, чтоб опять не зашкалило от чужих страхов. И все, закрыли тему.

Малфой устало пожал плечами и одним резким движением встал с постели, игнорируя попытки Гарри поймать его за плечо.

— Наказал Мерлин воспитанничками… — зло процедил он, ища на полу обувь.

Луна упрямо поджала губы и промолчала, непроницаемо глядя в сторону, пока Драко не вышел из спальни, и дверь оглушительно не захлопнулась за ним.

* * *

Желтый пергаментный лист подрагивал в тонких пальцах. Драко в десятый раз пробегал глазами строчки, пытаясь справиться с волнением и начать думать. А думать было необходимо, собраться и разложить все по полочкам. Вот только…

Вот только не получалось избавиться от ощущения, что этот чертов пергамент меняет все. И несколько безобидных абзацев содержат куда больше информации, чем может показаться на первый взгляд. Тот, кто написал их, не мог не рассчитывать на способность Малфоя вычленять нужные сведения из общих фраз ни о чем.

И почему-то именно этот факт пугал больше всего. Наверное, в первую очередь, потому, что Драко совершенно не ожидал увидеть когда-нибудь еще раз этот знакомый четкий, почти каллиграфический почерк.

Он вздохнул и откинулся на спинку кресла, откладывая пергамент в сторону. Руки машинально придвинули поближе карту — Драко пялился на нее уже который день, пытаясь определить место следующего нападения. С тех пор, как Луна однажды аппарировала домой, захлебываясь эмпатическим шоком, их произошло еще три — меньше, чем за неделю.

Одно — на район маггловских деревень неподалеку от Лемингтона. Одно — на Магическую часть Ноттингема. И одно — последнее — стершее с лица земли Плимут.

Даже с учетом того, что в первый раз нападение произошло в районе Портсмута, карта была категорически не согласна с упрямым, ничем не обоснованным подозрением Драко — неизвестный маньяк, тренирующийся в массовых убийствах, подбирается к Лондону. Но и подозрения не отпускали, заставляя вглядываться в выдранную из атласа страницу снова и снова в попытках найти связь или логику в выборе населенных пунктов.

После второго случая Луна выдержала почти двухчасовую ругань со взбешенным Малфоем при чуть ли не впервые в жизни ушедшем в глухой нейтралитет Гарри — и заперлась в собственной спальне с бутылкой скотча. Чертов Поттер снова был прав, спальня тут же нашлась, причем совершенно не та, которую они занимали втроем.

Луна сидела там, пока у Драко не отказала выдержка. Слушать горькую, захлебывающуюся тоску девушки через стену было просто невыносимо. Пришлось плюнуть на обиды и принципы и идти успокаивать это чувствительное несчастье, снова вбившее себе в голову, что кто-то нуждается в ее доброте и участии.

— На твоих плечах — вся боль мира, Лавгуд, — грустно пошутил под утро Драко, разливая остатки скотча по двум стаканам.

Луна покосилась покрасневшими от слез глазами и шмыгнула носом.

— Знаешь, как я рада, что ты никогда не поймешь, каково это? — горько улыбнувшись, прошептала она. — И, заметь, я не издеваюсь над тем, что на твоих плечах — весь информационный мусор мира.

Драко не нашел, чем возразить. В точку, мрачно подумал он, глядя на светлеющее небо.

Самую непредсказуемую и оттого еще более пугающую — в основном, своей нелогичностью — позицию занял в итоге Поттер. Он мрачнел с каждым днем, подолгу валялся в одиночку на солнцепеке, глядя распахнутыми глазами на ярко-желтый диск в небе, избегая и Луны, и Драко, отказывался от обсуждений и в упор не желал признавать ничьей правоты.