По дуге большого круга

– Слово предоставляется товарищу Потопяк.

Потопяк встал и стараясь скрыть волнение, заговорил:

– Меня обвиняют во вредительстве, в развале колхоза и пособничестве врагам народа. Я принимаю на себя немалую долю вины за последствия вредительства врага народа Золотаря, бывшего директора МТС, я виноват в том, что не проявил достаточно бдительности к этому двурушнику. О Золотаре я знал еще раньше по работе в Бочкаревском районе. Вопрос о Золотаре разбирался в партийном порядке спецкомиссией, но принадлежность его к белым не установлена, и Золотарь был оставлен в рядах ВКП(б). Я не скрывал этого и говорил здесь уже, в райкоме при обмене партдокументов. Теперь ясно становится, что я благодаря притуплению классовой и политической бдительности не разоблачил врага народа Золотаря.

За развал колхоза ясно, тут виноваты мы все, в том числе и я. Мы должны нести большую ответственность за это. Правда, данный колхоз всегда работал у нас плохо, но в этом виноваты, в первую очередь, мы с вами, что плохо руководили. Об оздоровлении данного колхоза я ставил вопрос в райкоме перед товарищем Лариным и на пленуме райкома выступал и говорил, что колхоз буквально разваливается, что живет без устава сельхозартели.

Непосредственно моего участия во вредительстве, заявляю, не было, хотя ошибок и недочетов в работе было много. Выявленные враги народа обманывали партию и меня, прикрываясь недочетами в работе. У меня все, – закончил он.

– А как насчет социального положения? – раздался голос из зала. Иван Федорович коротко ответил:

– В 1910 году я переселился на Дальний Восток. Отец мой – батрак. В 1915 году я был призван в старую армию. В 1919 году мы бежали из плена через Румынию и Украину. До 1922 года работал в сельхозкооперации. В 1922–1924 годах работал в сельревкоме и сельсовете. В 1924 году вступил в ВКП(б), был послан на учебу в совпартшколу и по окончании ее до 1928 года состоял на партработе в аппарате райкома. Позднее был направлен в Тамбовский район заворгом. Последнее время до приезда в Черниговский район работал в Иманском районе. В 1930 году работал в Завитинском районе секретарем райкома. Жена из батрацкой семьи с одного места со мною.

Про себя он подумал: «Целая жизнь, а уложилась в несколько предложений».

– Больше вопросов нет? – спросил председатель.

– Вопросов не поступало, – ответил он сам себе, разрешил сесть Ивану Федоровичу и объявил: – Ну а теперь слово предоставляется товарищу Грищенко.

Грищенко встал к трибуне и заговорил:

– Прибыл на работу заведующим райзо в Черниговский район в августе 1934 года. До обмена партдокументов о Золотаре ничего не знал. В Хабаровске, будучи в командировке, Золотарь мне рассказал, за что у него во время чистки были отобраны партдокументы, там же узнал о том, что у него отец расстрелян красными партизанами. Связь у меня с Золотарем была только деловая, никакой другой с ним связи не было.

Чеманов и Хавкин из Крайзу восхваляли Золотаря, отзывались о нем, как о хорошем работнике. Чеманов говорил, что пусть Золотарь приезжает в любое время ко мне, я ему всегда дам отпуск и путевку на лечение. Об этом я не молчал, говорил Маслову и Терцу, я считаю, что связи у меня с Золотарем, кроме деловой, не было. Золотарю был создан большой авторитет. Все заявления Золотаря сваливались на наших работников, чтобы замаскировать свою вредительскую деятельность в сельском хозяйстве.

В отношении развала колхоза «1-е Мая» в Реттиховке виноваты мы все, вся наша парторганизация. Я сам, будучи в командировке в данном колхозе, привез материалы, но это все у нас в районе замяли, и ничего не было сделано. Больше я в этом колхозе не был. Я принимаю большую долю вины за развал колхоза потому, что будучи заведующим райзо не предпринял необходимых мер и не разоблачил непосредственных вредителей и пособников этого развала.

Животноводством я не занимался, а с животноводством у нас в районе, всем известно, неблагополучно, и не без вредительства. Связей у меня с Сандулом не было. Ошибок и недочетов в работе у меня много, с работой я не справляюсь, об этом я говорил в РК ВКП(б) и товарищу Потопяку.

Грищенко помолчал и добавил:

– Родился в 1906 году в Сибири в селе Ужаниха. В 1917 году мы переселились в Западносибирский край, братья работали в батраках, старший брат служил в старой армии. У белых никто не служил, старший брат в настоящее время работает в колхозе, до 1928 года работал на политпросветработе, с 1930 года работал на руководящей работе в хлебживсоюзе по 1934 год. Потом был на учебе и с 1934 года работает в Черниговском районе в райзо.

Вопросов не было и слово предоставили Сычугову, который себя виновным во взяточничестве не признал, потребовал от парторганизации детальной проверки. Ненюков от работы отстранен и вовсе к ней не допускается. О Дергунове поставлен вопрос об увольнении с работы сразу же по возвращении с военной подготовки.

В прениях первым взял слово Сычугов: