По дуге большого круга

Сборы подходили к концу, как и август – самый благодатный месяц в Приморье. Влажность воздуха достигала нормы, солнце становилось не знойным и палящим, а ласковым и каким-то бархатным. По утрам пауки размером с грецкий орех ткали тонкую паутину в самых неожиданных местах. Паутина отблескивала на солнце серебром, а капли росы на ней казались крупными алмазами. Появились предвестники осени – стрекозы и махаоны, поражающие своей нежной окраской. Некоторые в размахе крыльев достигали размеров воробья.

Удивительно, как такие крылья тоньше папиросной бумаги помогали грациозно и, главное, не ломаясь, не только держаться в воздухе, но и летать даже в ветреную погоду. Поневоле вспомнишь Икара.

В баню не водили по причине летнего времени, а по воскресеньям студенты с полотенцами и обмылками, завернутыми в газету, бодро шагали строем к горной речушке, протекающей километра за два от казармы. Вода в ней была ледяная, с тихим журчанием перескакивала она через крупные валуны, создавая белопенные буруны, или обтекала их, замирая у впадин, глубина которых достигала в лучшем случае до колена. Вопли и гвалт разносились окрест, распугивая все живое зверье в радиусе километра.

Витя Холоден, участник самодеятельности, у него был превосходно поставленный баритон, крепкий, кряжистый и очень сильный, был года на три старше остальных, так как влился в группу, отработав после окончания техникума, отбывая положенный срок по распределению. К тому же был непревзойденный «ходок» по женской части. Раздосадованный тремя нарядами вне очереди за «самоволку» он, отжимая галифе, так их крутанул, что напрочь оторвал одну штанину, да и та распалась на три отдельных части. Пока он тупо смотрел на то, что осталось в руках, ему пришлось выслушать множество ехидных советов, от которых лицо его становилось все краснее и краснее.

Кончилось тем, что часа через два, натянув на себя еще влажное обмундирование, студенты шагали в строю по проселочной дороге, а в середине его Витя, у которого одна нога была в галифе, а другая по самую репку была голой, периодически грозил кулаком кому-нибудь, на кого вдруг нападал приступ смеха.

У входа в часть строй поджидали майор – командир дивизиона и подполковник Добашин. Для чего они вышли встречать – неизвестно. Но когда первая шеренга поравнялась с ними и прозвучала команда «Смирно!», по которой солдаты-студенты должны были повернуть голову в сторону начальства и перейти на строевой шаг, подполковник Добашин скомандовал:

– Запевай!

Холоден был запевалой, и в такт шагов марширующих студентов начал на мотив известной в то время песни:

Я стою на берегу,
Слезы кап-кап-капают.
Никто замуж не берет,
А только лап-лап-лапают.

Оба офицера, приложив руку к фуражке, вытягивали головы, чтобы рассмотреть, что там было в середине строя не так. А студенты в это время дружно подхватили:

Солдаты в путь, в путь, в путь,
А для тебя, родная, есть почта полевая…

Короче, все получили за песню по три наряда вне очереди, а у Холодена их вышло аж шесть, но отстоять их они не успели, так как сборы закончились через два дня.

Второй раз защитная форма оказалась на Евгении уже после защиты диплома, когда студенты должны были пройти стажировку перед присвоением звания «лейтенант запаса». В дивизион ПВО под Уссурийском направили человек шесть. Места были знакомы Евгению еще с детства: сюда он с пацанами ездил на велосипедах купаться, собирать грибы, затариваться «кислой водой».

Здесь же располагался колодец, в котором вода была кисловатой на вкус от присутствовавшего в ней сероводорода. Место так и называлось «Кислые ключи». Отсюда и начала свой путь знаменитая минеральная вода «Ласточка».

Стажировка началась в феврале, только что состоялся очередной съезд партии, и замполит, плотоядно посматривая на студентов, выклянчил у комдива троих, в том числе и Евгения, для подготовки так называемой «наглядной агитации». С утра и до отбоя они писали плакаты с лозунгами, а на 23 февраля их отпустили домой, правда, без всяких увольнительных, посоветовали никому не попадаться и прибыть в часть 24 февраля в 19.00. С Евгением увязался студент из группы механиков по фамилии Богун. Они, переодевшись в гражданское, но оставив сапоги, пошагали по пересеченной местности через так знакомую с детства сопку «Маяк». 22 километра преодолели за четыре часа, забежали на минутку к родителям, а через час Евгений стучался в двери дома, где жили Светлана со своей матерью. Обратный путь рискнули преодолеть на автобусе, не попавшись, к счастью, на глаза ни одному патрулю.