По дуге большого круга

— Потрудитесь отвечать на вопросы, гражданин Волков.

— Уже «гражданин»… Ладно. Улица Северная, дом пятнадцать, квартира пятьдесят четыре.

— Хорошо. Вам, очевидно, кажется, что все это — формалистика, но здесь, в этих моих вопросах, имеется особый смысл. Говорю вам об этом как достаточно образованному и интеллигентному человеку, Игорь Васильевич…

— Сермяжная правда… А за оценку моей личности спасибо.

— Вот-вот, — сказал следователь. — Надеюсь, мы найдем с вами общий язык.

Непросто человеку, которого подозревают в совершении преступления, найти общий язык с тем, кто обязан поддерживать обвинение. Но, видимо, это необходимо — найти со следователем общий язык…

Со времени гибели «Кальмара» прошло более двух месяцев, когда меня доставили в родной порт.

О событиях, предшествовавших первому допросу у следователя прокуратуры, я узнал позднее, когда вернулся из колонии. Под стражу меня взяли уже в Москве. Самолет приземлился на Шереметьевском аэродроме, вместе с сопровождающими нас с Денисовым товарищами мы поехали в город. Моториста отвезли в больницу, а меня ждали в номере гостиницы, чтоб предъявить ордер на арест согласно требованию нашей областной прокуратуры. Затем привезли в родной порт… Одним словом, вышел я на «Кальмаре» курсом на запад, а вернулся домой с востока.

К тому времени органы следствия собрали достаточно материала, дававшего повод для моего ареста.

…Когда в очередной сеанс связи «Кальмар» не отозвался на вызов с берега, у руководства Тралфлота все еще не было особых причин для волнений; могли иметь место непрохождение радиоволн, магнитные бури, неисправность радиопередатчика и прочее. Но вот мы не подошли и к плавбазе, и это уже настораживало, хотя могла быть, к примеру, неисправность в машине.

«Кальмар» взяли на заметку, не «Кальмар», а факт молчания траулера, и теперь внимание начальства было приковано к этому СРТ[4].

Прошли сутки, вторые, а вестей с «Кальмара» не поступало. Тогда забили тревогу. По всем судам пошли радиограммы с требованием сообщить любые сведения об исчезнувшем траулере. Капитанам судов, ведущих промысел в тех районах, где, по диспетчерским сводкам, находился в последнее время «Кальмар», вменялось в обязанность принять все меры к розыску последнего.

По поиски были тщетными. Управление тралового флота через соответствующие инстанции попыталось навести справки у местных властей на Фарлендских островах. Но мы с Денисовым все еще сидели на острове Овечьем, и ответ местной администрации, естественно, был отрицательным: нет, никаких следов кораблекрушения на островах не обнаружено, сигналов бедствия никто не принимал.

Поиски продолжались. И тут иностранные информационные агентства сообщили о кораблекрушении русского траулера в районе Фарлендских островов, о нас с Денисовым. При этом никаких сведений о причинах гибели судна не приводилось. Но в живых остался капитан судна. Управление тралового флота обратилось в Главную инспекцию по безопасности мореплавания и портового надзора и в органы прокуратуры с просьбой начать расследование. Конечно, в отсутствие капитана следствие не могло быть доведено до конца, но начать его можно и нужно, тем более что мы с Денисовым довольно долго ждали выездных виз в порту Бриссен, чтоб вернуться на родину.

Тогда и была создана специальная экспертная комиссия, в которую вошли лучшие капитаны бассейна и представители инспекции безопасности мореплавания. Прокуратура выдвинула перед ними ряд вопросов, в том числе и версию, о которой я впоследствии сказал следователю. Морская комиссия — она собиралась потом не раз и не два — тщательно разбирала наш рейс и уже после моего приезда и во время суда ответила на вопросы прокуратуры так, что у последней были все основания взять меня по прибытии в Москву под стражу. Это подкреплялось еще и рядом затребованных из-за границы документов, о которых я узнал на первом в жизни допросе, если не считать встречи с мистером Коллинзом в порту Бриссен…

И вот я в кабинете следователя, который надеется найти со мной общий язык.

— Давайте к делу, — сказал он. — Обстоятельства вашего спасения нам известны. Но вот предшествующие события — гибель судна, причины гибели — увы! — тайна, как говорили в старину, покрытая мраком. А ведь погиб весь экипаж, кроме вас и моториста первого класса Денисова. К сожалению, судебно-психиатрической экспертизой Денисов признан невменяемым. Значит, единственный свидетель — вы, капитан. Я склонен с большим доверием отнестись к вашим показаниям, если б не одно обстоятельство…

— Какое?

— Вы не только свидетель. Вы — подозреваемый.

— Подозреваемый?

— Да. По указанию прокурора на основании статьи 3-й Уголовно-процессуального кодекса я возбуждаю уголовное дело по подозрению в совершении вами преступления, предусмотренного статьей 85-й Уголовного кодекса РСФСР — «Нарушение работником железнодорожного, водного или воздушного транспорта правил безопасности движения и эксплуатации транспорта, повлекшее несчастные случаи с людьми, крушение, аварию или иные тяжкие последствия…»

— И сколько за это полагается?