По дуге большого круга

— Как вы сказали? — переспросил я.

— Презумпция невиновности, — ответил следователь. — Буквально: предположение невиновности. Согласно этому никто не может считаться виновным, пока органы, на которые государством возложена функция поддержания обвинения, не докажут обратное. Коротко этот юридический принцип формулируется так: бремя обвинения лежит на обвинителе. Значит, все хлопоты, Волков, ложатся на нас. Впрочем, право защиты у вас всемерное, именно право защищать себя, не обязанность… Понимаете?

— Понимаю, — сказал я. — Презумпция невиновности… Значит, это она заставляет вас искать в этой истории обвиняющие меня моменты. Да… Мне трудно защищать себя, я ничего не могу объяснить, но и вам, по-видимому, придется нелегко…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Наша Светка родилась, когда выпал мне как-то сдвоенный рейс в Северном море. Так получилось: капитан сменной команды, направлявшейся к нам на плавбазе «Тунгус», неожиданно заболел. На попутном судне его отправили обратно, а я остался в море еще на сотню с лишним суток…

Впервые мне довелось увидеть дочку, когда исполнилось ей полгода. Это был улыбчивый розовый человечек, сидящий в кроватке с погремушкой в руке. Светка смешно болтала свободной ручонкой, улыбалась и лепетала на непонятном птичьем языке.

— Узнала, видишь, — сказала довольная Галка. — Кровь свою почуяла, верно…

Я подошел к дочери. Странные чувства переполняли меня, горло перехватило, когда протянул руки к Светке и прокашлялся.

— Не кашляй на нее, — сказала Галка. — Доченька, это папа… Он вернулся с моря.

Дочка потянулась ко мне, и я взял ее на руки, теплый и кровный для меня человечек…

В тот раз я провел дома месяца полтора. Каждый день мы гуляли со Светкой в сквере, дома я рассказывал ей морские байки и пел курсантские песни.

Галка пошла на работу, она переменилась, стала добрее, но и строже одновременно. Все свободное время возилась со Светкой, я предлагал жене оставить работу, только она слушать об этом не хотела, добилась дочке места в яслях и после моего ухода в море должна была относить Светку туда.

А пока роль няньки отвели мне, и, кажется, роль эта для капитана Волкова вполне подходила. Я даже недоумевал, глядя со стороны на собственное рвение.

Гуляя с дочкой, я часто размышлял о величайшем таинстве природы, именуемом «материнством». Мне всегда казалось, что женщина, ожидающая ребенка, причисляется природой к избранным, святым, что ли… Когда Галка ждала нашу дочь, я наблюдал за женой, смотрел в ее потемневшие, затуманенные глаза, будто видевшие нечто такое, что никогда не доступно мужчинам. Иногда ее губы трогала загадочная улыбка, словно она вспоминала одной ей известную истину, значительную и необыденную.

Мне никогда не приходилось прежде задумываться над существом отцовского чувства. И, увидев впервые Светку, я с особой болью вновь ощутил детские годы, прожитые без отца… Когда окончилась война и в город стали возвращаться фронтовики, я часами бродил по станционному перрону, украдкой всматриваясь в лица солдат, увешанных орденами и медалями. Я искал среди них отца, хотя и знал, что он никогда не приедет в Моздок, что у него другая семья, растут уже две дочери и нам никогда не быть вместе, мне, маме, Люське и нашему отцу. Ведь и наш-то он только потому, что мы носим его фамилию и в нас с сестренкой течет его, Василия Волкова, кровь. И тем не менее я ждал чуда. За три километра от нашего дома ходил на железнодорожную станцию и, пристроившись в сторонке, чтоб никому не мешать, часами наблюдал за чужой радостью. И надеялся… На что я, собственно говоря, мог надеяться?

Во время войны дети рано взрослеют. Ведь все беды взрослых случаются у них на глазах. И уже тогда мне были известны случаи: живые отцы не возвращались с войны к старым семьям, обзаводились на фронте молодыми подругами, начинали с ними новую жизнь. Бывало и такое… А наши отношения с отцом прервались еще до войны. Так чего ради он поедет к нам в Моздок, а не в далекий алтайский Бийск, где осталась его Зина с дочками? И все-таки едва ли не каждый день я уходил на железнодорожную станцию и ждал, ждал, ждал…

Теперь вот и сам отец. Я носил ненаглядную дочь на руках, и мне хотелось оказаться на миг в обличье собственного отца и его сердцем почувствовать то, что испытывал он в былые годы, когда держал на руках меня.

Когда я вспоминал об этом, мне подумалось вдруг, что вот ради Галки не покинул моря. Но может быть, я смог бы сделать это ради ребенка?..

…В день отхода в рейс я уговорил беременную Галку остаться дома.

— Стесняешься моего вида, да? — полузло-полушутливо спросила она. — Потерпи… Вернешься из рейса, будет ребенку два с половиной месяца.

Но тогда я вернулся через двести десять суток…

С самого начала мы с Галкой ждали сына. Но родилась Светка, и я как-то забыл о том, что нам хотелось наследника, парня.