По эту сторону горизонта (несколько историй о вантузе, поэзии, бадминтоне, и кое о чём другом)

ТВОРЕНИЕ <ШАРОМЫЖНИК> … Вот вагон угомонился, / только храп стоит вокруг, / даже бюргер утомился, / коммерсантов наших «друг». / Только, что нам сны не наши, / в ихних снах лишь власть канона, / наши сны гораздо краше, / что вельможи, что чалдона. / В ихних снах одна лишь скука: / вексель, фьючерс, депозит, / ну, ещё приспит «подруга» – / если сильно не дерзит. / Русский сон – другое дело, / русский сон – сплошная блажь, / отреченье от удела / – что космический коллаж. / Засыпает сторож банка – / в сновидениях магнат, / кто женат – своя изнанка: / млад и падок до отрад. / А уж эти стражи права – / им поспать приятней всех, / и не слева, и не справа / для мздоимства нет помех … Он долго лежал, прикинувшись спящим. Всё то, что должно было «прилипнуть» к его рукам, примечено было заранее. Так что густой туман помехой не будет. На душе, конечно, было тревожно. К чему ж тогда эта затея с отречением от своей шаромыжной натуры? Не уж-то просто ради интереса? Уж нет, дудки. Уж если завязывать со своей прошлой жизнью мошенника и хвата – так завязывать всерьёз. Наскитался он с малолетства по притонам разным, насиделся в домах казённых, помыкался по разным дуркам, победствовал в трущобах – не на две, на десять жизней хватит. Так что, всё – баста. И свернувшись калачиком, пусть и не холодно было совсем, он заставил себя уснуть. Чтоб увидеть во сне … кошёлку. Какая-то бабка, раззява, свою кошёлку полную продуктов разных, да ещё и с кошельком на самом видном месте в магазине на прилавке оставила прям пред его носом. А сама, что в беспамятстве каком, прям к выходу и заковыляла. С виду, что божий одуванчик, а еле догнал он бабку, и кошёлку ей в руки прямо-таки силой всучил, мол, ты чего-это дура старая – самой жрать, поди, нечего, а едой разбрасываешься, где ни попадя! А сам потом он вышел из магазина, да песенку вдруг насвистывать стал. Откуда у него в голове мотив этой песни взялся, он и сам не понял. Раньше за душу, окромя: «Владимирский централ – ветер северный» ничего и не брало, а тут (корешам рассказать, так засмеют): «Ландыши, ландыши / Светлого мая привет. / Ландыши, ландыши – / Белый букет»52.

ТВОРЕНИЕ <ОТВЕРЖЕННЫЙ> … Сон – не сон, а меру знай, / об вкушённом, пусть во сне, / вслух потом не поминай, / чти приличье в болтовне. / Ты же знаешь, как у нас: / похвалил себя, и всё, / а молва уж скачет в пляс – / не по чину хвастовство. / Хоть крестись потом, иль плачь, / всяк твои слова итожит, / кривотолки – не палач, / да злословье изничтожит. / … «Было от чего опешить: те, кто ещё вчера его в упор не замечали, все подходили и чокались с ним бокалами шампанского, а некоторые даже предлагали выпить на брудершафт. И каждый из них, всё это множество главных журнальных редакторов и генеральных медийных директоров по-дружески непринуждённо и, в то же время, с искренним осуждением хлопали его по плечу: «Ну, что же вы, батенька, так долго скрывали от нас свои феноменальные вирши?!» И ему очень даже рассудительно во сне подумалось: «О, да! Ода в честь местного нувориша – это не нравоучительные басни в стол писать, это прибыток, да ещё какой! В принципе, через себя переступить не так-то уж и трудно!!»