По эту сторону рая

Сегодня, в день своего первого большого бала, она, несмотря на свою умудренность, всего-навсего счастливая девочка. Горничная матери только что причесала ее, но она тут же решила, что сама сумеет причесаться гораздо лучше. От волнения она не может ни минуты посидеть на месте. Поэтому мы и увидели ее в этой неприбранной комнате. Сейчас она заговорит. Низкие модуляции Изабеллы напоминали скрипку, но доведись вам услышать голос Розалинды, вы бы сказали, что он мелодичен, как водопад.

Р о з а л и н д а. Честное слово, я только в двух нарядах чувствую себя хорошо – в кринолине и в купальном костюме. В том и другом я выгляжу очаровательно.

С е с и л и я. Рада, что выплываешь в свет?

Р о з а л и н д а. Очень, а ты?

С е с и л и я (безжалостно). Ты рада, потому что сможешь теперь выйти замуж и жить на Лонг-Айленде среди «наших молодых супружеских пар современного типа». Ты хочешь, чтобы жизнь у тебя была цепочкой флиртов – что ни звено, то новый мужчина.

Р о з а л и н д а. «Хочу»! Ты лучше скажи, что так оно и есть, и я в этом давно убедилась.

С е с и л и я. Уж будто!

Р о з а л и н д а. Сесилия, крошка, тебе не понять, до чего это тяжело быть… такой, как я. На улице я должна сохранять каменное лицо, чтобы мужчины мне не подмигивали. В театре, если я рассмеюсь, комик потом весь вечер играет только для меня. Если на танцах я скажу что-то шепотом, или опущу глаза, или уроню платок, мой кавалер потом целую неделю изо дня в день звонит мне по телефону.

С е с и л и я. Да, это, должно быть, утомительно.

Р о з а л и н д а. И, как назло, единственные мужчины, которые меня хоть сколько-нибудь интересуют, абсолютно не годятся для брака. Будь я бедна, я пошла бы на сцену.

С е с и л и я. Правильно. Ты и так все время играешь, так пусть бы хоть деньги платили.

Р о з а л и н д а. Иногда, когда я бываю особенно неотразима, мне приходит в голову – к чему растрачивать все это на одного мужчину?

С е с и л и я. А я, когда ты бываешь особенно не в духе, часто думаю: к чему растрачивать все это на одну семью? (Встает.) Пойду, пожалуй, вниз, познакомлюсь с мистером Эмори Блейном. Люблю темпераментных мужчин.

Р о з а л и н д а. Таких нет в природе. Мужчины не умеют ни сердиться, ни наслаждаться по-настоящему, а те, что умеют, тех хватает ненадолго.

С е с и л и я. У меня-то, к счастью, твоих забот нет. Я помолвлена.

Р о з а л и н д а (с презрительной улыбкой). Помолвлена? Ах ты, глупышка! Если бы мама такое услышала, она бы отправила тебя в закрытую школу, где тебе и место.

С е с и л и я. Но ты ей не расскажешь, потому что я тоже могла бы кое-что рассказать, а это тебе не понравится, тебе твое спокойствие дороже.

Р о з а л и н д а (с легкой досадой). Ну, беги, малышка. А с кем это ты помолвлена? С тем молодым человеком, который развозит лед, или с тем, что держит кондитерскую лавочку?

С е с и л и я. Дешевое остроумие! Счастливо оставаться, дорогая, мы еще увидимся.

Р о з а л и н д а. Надеюсь, ведь ты моя единственная опора.

Сесилия уходит. Розалинда, закончив прическу, встает, напевая. Потом начинает танцевать перед зеркалом, на мягком ковре. Она смотрит не на свои ноги, а на глаза, смотрит внимательно, даже когда улыбается. Внезапно дверь отворяется рывком и снова захлопывается. Вошел Эмори, как всегда очень спокойный и красивый. Секунда замешательства.

О н. Ох, простите! Я думал…

О н а (с лучезарной улыбкой). Вы – Эмори Блейн?

О н (рассматривая ее). А вы – Розалинда?

О н а. Я буду называть вас Эмори. Да вы входите, не бойтесь, мама сейчас придет… (едва слышно) к сожалению.

О н (оглядываясь по сторонам). Это для меня что-то новое.

О н а. Это – «ничья земля».

О н. Это здесь вы… (Пауза.)

О н а. Да, тут все мое. (Подходит к туалетному столу.) Вот видите – мои румяна, мой карандаш для бровей.

О н. Я не думал, что вы такая.

О н а. А чего вы ждали?

О н. Я думал, вы… ну, как бы бесполая – играете в гольф, плаваете…

О н а. А я этим и занимаюсь, только не в приемные часы.

О н. Приемные часы?

О н а. От шести вечера до двух ночи. Ни минутой дольше.

О н. Я не прочь войти пайщиком в эту корпорацию.