По голгофским русским пригоркам. Статьи о писателях

Эта самая русская религиозная мысль с её ценностями, сокровищами, исканиями и блужданиями, история этой мысли, корнями уходящей в эпоху нашей национальной трагедии – церковного раскола, тоже исследуется в романах, и хотя писатель не ставит здесь окончательной точки, его симпатии на той стороне, которая держится всеми силами за традицию, за обычай, за прародительский уклад. Не потому плачет столетний старик в «Дорожных записках на пути из Тамбовской губернии…», что бороды ему жалко и кафтан обкромсали, а потому, что вводится «немецкий» закон и порядок, чужеземный уклад, чужое мироощущение. И, завернув отрезанную бороду в отрезанные полы кафтана, уходят мужики по домам под вой жён, одинаково с ними осознающих, что пришла беда.

А пришла беда – отворяй ворота.

Я думаю о том, что национальное начало и вера, религия, очень тесно связаны. Смерть народа – это смерть его религии.

Говорят, что старообрядцы держались за «единый аз». За мелочи. Хорошо, пусть так. Только почему же тогда так упорно нужно было внедрять их, лишать из-за них прав, ссылать и казнить? Почему нельзя было оставить эти «мелочи» и вернуться к прежней «церковной старожитности» (выражение из «Книги о вере»)? Почему невозможно это даже сейчас? Значит, не мелочи это были. Не в мелочах дело.

Старообрядческий епископ Михаил (Семенов) писал очень точно:

«Представьте себе, что святую икону, пред которой молилась ваша мать, хотят выбросить в грязь, чтобы поставить на место её новую, лучшего письма…

Вы не захотите такого кощунства. Вы скажете: “Моя старая икона дорога мне: около неё пролито так много слёз, вознесено к Творцу всяческих так много вдохновенных и тёплых молитв! Она мне дороже всякой другой!..”

Мало того, вы, пожалуй, враждебно отнесётесь к новой иконе. Почему? Очень просто. Её принесли кощунственные, злые руки, которые хотят бросить святыню в грязь, и прикосновением своим они запачкали святое…

И вы будете, очевидно, правы, если отнесётесь враждебно к людям, которые оскорбляют ваши верования и святыни. Но именно в таком положении оскорблённых были приверженцы старого обряда в момент их ухода из никоновской церкви. Ломали их св. перстосложение для крестного знамения, их обряды, изменяли богослужение…

Пусть новое (допустим на время) было так чисто, свято, как старое, но разве это старое худо? Чем? Докажите!.. Вы знаете, что нам все эти обряды, вся эта старина – дороги, как могилки наших отцов и матерей, как святые останки угодников Божиих… Вы ломаете… Пожалейте нашу привязанность к святыням, нашу душевную срощенность со “старым”»36.

Выкиньте из алфавита «единый аз», и вы не сможете говорить.

А этот самый «аз», за который до смерти стоял протопоп Аввакум, был из Символа веры.

Стремление удержать любую мелочь, пусть действительно несущественную, обусловлено стремлением удержать сакральную связь времён и поколений.

За дониконовскую молитву слишком много было пролито крови, чтобы легко от неё отказаться.

7. Поэзия

Иван Ильин отмечал, что стихи учат духовному восторгу, побуждают душу прислушиваться к сокровенной жизни людей и вещей. Всё постигается через чувство. «Как только ребёнок начнёт говорить и читать, так классические национальные поэты должны дать ему первую радость стиха…» «Русский человек, с детства влюбившийся в русский стих, – никогда не денационализируется».