По горячему следу

Берегуня промолчал, так ведь молчать тоже по-разному можно. Старейшине перспектива не понравилась, понимает, что теперь его товар дешевле будет, а привозные — дороже. Двойной убыток, но возразить нечего, ничего против обычая Старох делать не собирается. Пришлось недовольство проглотить, а чтоб глоталось легче, запить добрым ковшом пива.

* * *

Как ни быстры были скандские корабли, местные голодранцы управились быстрее. Верно, заметили гостей с полуночи ещё до того, как те сходили к сожжённой усадьбе Во всей убогой деревушке сканды нашли единственного старика, но этот сморщенный родственник сушёной трески с горем пополам болтал по скандски.

— Их всех убили, могучий господин, а кого не убили, увели с собой. И коров, и лошадей. Унесли всё, что можно было поднять, не оставили ничего.

В словах его звучали такая горечь и тоска по богатству, которое досталось не ему, что было ясно — не врёт. Рыбак продолжал:

— Приехали люди на конях, стреляли из луков, потом принесли лестницы и залезли на забор. Ваших было мало, могучий господин, и их всех убили, а рабов увели, я уже говорил про это. Потом, когда внутри не осталось ничего полезного, подожгли то, что нельзя было унести — и большой дом, и маленькие, и забор из брёвен. Сильно горело, было столько огня и света, что ночью можно было ловить рыбу. Те, которые всё забрали, уехали на другой берег Нирмуна и ушли в лес, наши парни ходили по следу, но недалеко, в тех краях легко стать рабом, могучий господин.

Больше из него информации выжать не удалось — на все вопросы ничтожный сморчок только кивал и портил воздух, повторяя то, что рассказал сразу.

— С рыбаками ты угадал. Что посоветуешь теперь?

— Конные лучники — это сбродники, других здесь не водится. И след ведёт к ним. Мы знаем, кому мстить за сына сестры твоего отца.

Главный сканд оглянулся на лежащие у кромки воды карнахи — высокобортные, с четырьмя парами вёсел каждый, на людей, ждущих распоряжений.

— Мы не готовились воевать, Хевейт, мои корабли забиты товаром. Год закончился, ещё четверть луны, ну две, и через штормовое море поплывёт только безумец. Бездомный говорил, где-то недалеко осенью бывает торг?

— Нужно подняться по Нирмуну, если выйти сейчас, завтра вечером будем там — ночью не стоит плыть по незнакомой реке. Кое-кто из наших ходит туда закупать зерно и льняные ткани. Можем заглянуть и мы, но прибыль будет меньше, чем ожидалось.

— Маленькая прибыль лучше больших убытков. Следующей весной мы придём сюда не на паре карнахов, понадобится, самое меньшее, пять швертвейлов, поэтому нам будут нужны люди, много хорошо вооружённых людей. Мы идём на торг.

Перед наступлением темноты украшающие носы скандских торговых кораблей резные бычьи головы уже обнюхивали разрезаемую форштевнями воду главной здешней реки.

* * *

Со Старохом Роман беседовал наедине — не считать же участником разговора присланный Кавой жбан пива. Лежавшие на резном деревянном блюде вяленые лещи тоже не отличались особой болтливостью. Но сказать, что разговор проходил без помех, у Шишагова язык не поворачивался. И виной тому было не Ромино косноязычие в смыслянской речи, а особенности восприятия военного вождя вильцев.

Старох с Крумкачом и парой ветеранов утром приходил смотреть на тренировку, которую заморский гость устроил своим парням, поглядел и на пыхтящих над выполнением "домашнего" задания сыновей Печкура. Внимательно разглядел турник, и полосу препятствий, построенные на опушке леса, не выказал ни одобрения, ни порицания — просто запомнил. Роман не стал перед ними выделываться — работал вместе со всеми, без использования своих особенных навыков, и так зрелище по местным меркам впечатляющее, за тренировками регулярно подсматривает соседская молодёжь. Обоих полов, между прочим.

А после завтрака вождь постучал в стену занятого гостем и его домочадцами жилища. За ним одна из Кавиных работниц внесла пиво, рыбу и удалилась вместе с Прядивой и её дочкой. Парни к тому времени уже обихаживали лошадей. Старох оглядел развешанное на стенах оружие, особо оценив наконечники скандских копий. Спросив разрешения, взвесил в руках Ромин лук, попытался натянуть на него тетиву и не смог. Удивился, попросил Шишагова показать, как это сделать. Дёрнул плетёную тетиву, послушал, как гудит — растягивать до уха даже не пытался, не дурак. Спросил:

— Кабана одной стрелой убить можешь?

Роман честно ответил:

— Не в лоб. Если спереди, то не всякой стрелой. Но могу. Зубра и лося — да, всегда. Если сбоку, то почти насквозь.

Вождь вернул необычный лук хозяину, сел за стол, с намёком поглядев на посудину с пивом. Шишагов снял тетиву, убрал оружие в налуч, повесил на стену и плеснул пива в глиняные кружки. Старох отхлебнул, вытер с усов пену и с ходу взял быка за рога:

— Я — воин, загадки отгадывать не моё дело, этим пусть Савастей себе голову ломает, любит потому что. Прямо спрошу — откуда ты такой умелый к нам приехал и что собираешься делать?

В глаза Роману уставился. Глаза у Вождя хороши — будто с волком в гляделки играешь, но Шишагов и пострашнее видал, не отвернулся.