По грехам нашим. Книга 4

Природу лихорадило. Жуткий осенне-зимний холод октября сменялся через день-два аномальным теплом. За одну неделю можно было пару дней понежится под солнышком, прозябнуть под холодным ветром с дождем, удивится выпавшему снегу и тому, как быстро он растает на следующий день.

Такая погода не благоприятствовала стоянию лагерем и ожиданием каких-либо подарков судьбы от князей. И рязанский князь и Ярослав выразили желание накормить наше воинство и конями облагодетельствовать. Однако, ждать их благодати я не стал, вернее, немного пришлось, пока окончательно не понял, что стояние на месте разит ратников больше, чем стрелы и копья мордвы. Хватило трех сотен заболевших толи простудными хворями, толи и того страшнее – воспалением легких. Небоевые потери только за последние три дня, при соблюдении всех правил пребывания в лагере, составили двадцать три человека, были еще бойцы в крайне тяжелом состоянии. Шиповник, чеснок, лук в обязательной прикуске к любому приему пищи, казалось, утратили свой антивирусный функционал. И это речь только о войске, с пленными же ситуация была намного печальнее. Пусть не гуманно, но подсчет умерших пленных уже не велся, оставляя на откуп самим узникам.

- Филипп, треба домой, али в срубы какие, людей погубим, коли в поле останемся, - сказал я Филиппу, который, оказывается, пришел ко мне в шатер с подобным предложением.

Под проливным дождем, который к вечеру сменился ледяным, мы собирали лагерь, перекладывали телеги с трофеями и своими припасами, запрягали лошадей. Если не болезненность большинства людей, было бы значительно быстрее, но нас всех, как будто косил какой-то вирус.

Переход был сложный. Мы возвращались через Суздаль, так как именно эта дорога, вернее направление, казалась самой короткой. Отправили конных в сторону Рязани, чтобы те перехватили обозы и направили их также в Суздальское поместье. Грязь, слякоть, лед, опять грязь и много, много воды в жидком и твердом состоянии вокруг.

Решение пройти по землям, родом из которых была большая часть пленных, не прибавило радости. Все люди, остававшиеся в селениях, когда их мужчины пошли проучить русичей, вторгшихся на исконно мордвинские земли, разбегались по лесам, чтобы в их чащобах спрятаться от нас, считая, впрочем, не сосем безосновательно, что подвергнутся насилию и ограблению. И как в такой погоде в лесу этим людям? Сколько человек сгинет ни за грош? Дети, умудренные старцы, женщины? В эти дни шел геноцид мордвы, пусть и наша вина в этом была лишь косвенна.

Понимая это и при отсутствии всякого желания уменьшать мобилизационный потенциал и будущих налогоплательщиков, я попросил Антяса разобраться с проблемой и даже выделил половину имеющихся припасов на это благое дело, как и отдал всех пленных, многие из которых уже принесли клятву верности Антясу и Ярославу.

Да – это гуманизм, но тот случай, когда мораль сочетается с прагматизмом. Антяс выступает при решении озвученных задач не как завоеватель, а, как свой, даже спаситель. Спасает детей, кормит их, заверяет старейшин в том, что никто не станет покушаться на их жизнь и даже, во многом, на уклад. Только то и надо, что быть под рукой вошедшего в силу Ярослава. Плохо только одно – Антяс не сможет в ближайшее время сам прийти на поклон к Ярославу. Если вождь отправится в долгое путешествие, он потеряет темп своего политического становления. Люди, видя своими глазами будущего единого вождя, задают много вопросом, на которые Антяс с достоинством отвечает, но так ответить у других не получится. Однако, он отправляет немалую делегацию с хорошими дарами и заверениями.

В Суздаль входили изнеможённые, усталые с понурыми головами люди. Нелегко дался переход, очень нелегко. Сто тринадцать человек потеряли умершими. Да, многие из них были ранеными в бою, с ослабленными организмами, но это были отличные, уже выученные воины. Такое разбазаривание людского потенциала неприемлемо. Я чувствовал свою вину во многих смертях, давно пора было залезть в дело лекарское, это необходимо. Сам плохо разбираюсь, значит, из местных ученика взять, да начитывать тому информацию из двух книг по медицине, что сохранились у меня.

Ну как так получается? Лекари не знают анатомию человека, даже на уровне двоечника в школе. И церковь, как я понял в этом времени, не так уж и препятствует науке врачевания, тут больше общественное табу на вскрытие и изучение человека. Но это такой пласт работы, требующий нервов и свободного времени, что подумать страшно, но необходимо.

Вот и как тут не грешить на погоду, как только воины добрались до теплых жилищ в казармах воинской суздальской школе и, частью на постое у крестьян и ремесленников, природа перестала капризничать. Комфортные семь-десять градусов без сильных ветров, дождей и снегов. Печи согрели дома и воины сразу же повеселели. Вопросом уже стала дисциплина, но даже усердие отцов-командиров, не справлялось с другим усердием воинов, которые устроили квесты на поиски вдовушек. Уверен, что через девять месяцев в поместье будет существенное увеличение маленьких жильцов.