По грехам нашим. В лето 6731... (СИ)

— Сильны они числом, коли правду говоришь, — резюмировал Войсил. — Так что пойдут на Русь?

— Пойдут! — сказал я, разведя руками.

В поисках пути

Глава 7. В поисках пути

Совещание было распущено. Все разбрелись. Я, сел на коня. Было попытался равануть к своим саням, но меня одернул сотник.

— Первак, подводу Корнея вези сюды, — дал распоряжение сотник своему сыну. Обратился уже ко мне: — половцы просят князей ратится с татарами. По весне. Силы великие будуть. Мстислав Стары збирае раду у Киеве.

— Сколько смогут выставить? Десять тысяч, двенадцать? — вопросительно посмотрел я на Войсила, уже взлетевшего по-молодецки в седло.

— В путь, — прокричал сотник и уже обратился ко мне. — Мстислав Киевский, Удатный, да волынский князь, наш Василько, да рязанские. Много рати будет.

— Вот скажи, а кто у войску том наряд держать буде? — спросил я

— Так Киевский должон, токмо Удатный под його не пойдет, да и Даниил Романович волынский не пойде, — начал перечислять Войсил.

— Аще половецкие вои, что не пойдут под руку князей, — привел я еще один аргумент.

— Не, Котян половецкий, может и пойти, он Мстиславу Удатному тесть и он и просит. Но я сразумел. Правда твоя — князья не порядятся, кожный славу искать буде, токмо татар одолеть должно, — подвел итог Войсил.

— Так! Токмо аще единой ратью будут. Русские вои сильны, но наряду в них нет, — сказал я и обратил внимание, что Первак, обходя все сани, приближается к нам.

— А что робить то, оставить половцев? — как-то растерянно спросил Войсил. — Эй, Первак. Сторожу отправили? Божана в яком обозе?

— Дык это, вона не в обозе, на коне, — процедил Первак, съежившись, ожидая порицания.

— Во девка неуемная! Иди Первак, готовай одвуконь и уперед. Нехай Агафья Никитишна готовится — две сотни холопов, чады, да ты ведаешь усе, десяток Гаврилы возьми и вот, — Войсил протянул свернутый пергамент. — То Далевиту подашь.

Ну, наконец-то подъезжаем. В голове крутилось многое. Неопределенность моей судьбы и все происходящее вокруг еще до конца не осознавалось. Ощущение виртуальной реальности. Сколько было уже говорено об играх с полным погружением, даже целые жанры литературы появлялись и пользовались огромным успехом у людей. Так и я как будто попала в стратегию. Страха как такового не было и это беспокоило.

Как попаданцы, о которых прочитано было немало, так просто воспринимали новую реальность? Я, начитавшись фантастических книг, тоже был полностью уверен, что как только появлюсь, и все закрутится, сразу стану своим для хроноаборигенов и всех врагов нагибать. Причем все эти мысли начали лезть после перехода. Влияние ли молодого тела, или другие психологические выверты? Предстоит еще разобраться.

Я-то уже представлял, как поражаю Наполеона из снайперки, или там к Петру 1 сразу в советники и собутыльники, а Меньшикова — опять торговать пирожками. Еще представлял, в часы тишины после перехода как братаюсь с Монтесумой и пленю конкистадоров, а после с ацтеками, вооруженных огнестрелом высаживаюсь где-нибудь в испанском Кадисе. Бурлила фантазия, пока не встретил Божану. Теперь фантазия стала немного о другом…

В реальности то куда-то везут, женитьба предстоит. Нет, я не против — Божана хороша. Но это XIII век. О чем говорить? От женитьбы как бы дети! А как, зная, что через тринадцать лет все погибнут? С моим послезнанием я их может и спасу, но разоренная Русь, как в ней становиться кем-то? Разбить монголов — это да! Все возможно. Но мне это нужно? Не будет ли хуже? Читал я разные версии последствий нашествия монголов на Русь, среди которых были как приверженцы крайне негативного воздействия нашествия, что логично и понятно. Но были и те, кто категорически был за то, что монголы принесли на Русь главное — восточный менталитет деспотии и сильной власти. Это, мол, и стало катализатором возрождения и создания новой сильной России, выступающей уже как субьет мировой истории, а не только как сторонний участник.

Казалось, как быть, кому поверить? До попадания в это время сомнения еще могли быть, сейчас — нет. Вокруг люди, которые погибнут — будут убиты, замерзнут, сгинут от голода и болезней. Война это не только смерть от меча врага, это еще и лишения от незасеянных полей, разрушенных жилищ. Как можно оставаться циником и размышлять, что три миллиона русичей погибнут из-за какого-то возраждения Руси, когда видишь мальчиков и девочек, радующихся от факта освобождения из плена. Когда жизни людей персонифицируются, а не являются обезличенными цифрами, сложно вести подсчет необходимых жертв на алтаре будущих успехов, пусть и в масштабах огромной страны.

И, глядя на этих измученных людей, полагая, что все они погибнут, я хочу спасти и их, но как это будет возможно? Пока моя социальная лестница продвинулась только с хвоста нашего каравана в его голову, но обольщаться не приходится. Но стоит поискать выход из ситуации, да лучше, как малое из зол, устроить «игру престолов» для князей, перебив их большинство, чем способствовать погибели «соли земли русской» — народу.