По имени Ветер

Есения вдруг заметила, что звуки в доме утихли. Она больше не слышала голосов. Окно в столовой, после того как его в ту ночь закрыл Ян, так и оставалось прочно закрытым. Свечи больше не зажигались, а по коридорам не бродили тени и призраки. Возможно, их разогнали вернувшиеся Светлана и Маша? Но как это все было связано с исчезновениями Яна?

– Мне нужно пополнить запасы, – торжественно объявила Маша, когда Светлана уже убрала со стола и подала Яну с Есенией кофе.

– Зачем ты мне об этом говоришь? – чуть раздраженно поинтересовался Ян, съевший за завтраком вдвое больше обычного, словно что-то пробудило в нем зверский аппетит.

– Предупреждаю, что меня не будет дома во второй половине дня, – смутившись, пояснила Маша, хотя Есения прекрасно поняла смысл ее слов. Они были адресованы вовсе не Яну, а ей. Маша предупреждала, что поедет к Ветру прямо сейчас.

– Меня это не волнует, – раздраженно пожал плечами Ян, залпом выпивая чашку кофе, в которую против обыкновения добавил щедрую порцию сахара. – Ты же знаешь, что дела персонала меня не касаются.

– Да-да, конечно, – окончательно смутившись, заверила Маша и вышла из комнаты, кинув быстрый взгляд на хозяйку. Та ответила ей легким взмахом ресниц, и Маша с облегчением вздохнула – Есения ее поняла.

После завтрака Ян проследовал в концертный зал, к огромному облегчению Есении, позабыв о ней, а она, схватив перчатки и секатор, отправилась в сад.

С момента примирения с Яном она проводила в саду много времени. Ей удалось расчистить почти все тропинки, и теперь казалось, что возле некоторых из них прорезают землю первоцветы.

Она исступленно обрезала ветви кустов и деревьев, словно они были путами, привязывающими ее к той жизни, которой она больше не желала и из которой хотела отчаянно вырваться. После первой стрижки растений она провела вторую, затем третью. Возможно, нарушая все правила сроков обрезки, но зима в этом году выдалась снежная и не очень холодная, поэтому природа стерпела все ее издевательства и с появлением солнца растения с лихвой отблагодарили ее за всю заботу. Они выпускали новые почки, медленно, но неотвратимо превращающиеся в листья – свидетельство новой жизни, которая непременно повторится, вне зависимости от того, будем мы в ней или нет.

Все те растения, которые были списаны бездушными торговыми центрами и за которые Есения билась, как за собственных детей, прижились и начали подавать признаки жизни. Есения испытывала ни с чем не сравнимую радость, наблюдая их расцвет, и невольно задавалась вопросом: если маленькое хрупкое растение способно побороть все тяготы жизни и вернуться в мир живых, будучи практически уничтоженным, неужели она сама не способна на это?

Задумавшись, она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как в сад проскользнула Маша.

– Он уезжает, – выдохнула та, остановившись за спиной хозяйки и тревожно прислушиваясь к звукам, доносящимся из дома, – Ян играл последние музыкальные фразы, которые написал не так давно и которые по накалу страстей можно было сравнить лишь с лучшими произведениями Эндрю Ллойда Вебера. Такие эмоции Есения испытывала, лишь когда слушала самые известные партии из «Призрака Оперы». Ян в очередной раз совершил невозможное, превзойдя талантом английского маэстро. Но сейчас ей было плевать на мужа и его музыку.

– Как уезжает? – Есения медленно обернулась и взглянула на Машу. Та была словно в тумане.

– Да, завтра утром. Я говорила с управляющим магазином. Он сказал, что Алексей оставил все на него, а сам завтра уедет и неизвестно, когда вернется.

– Во сколько поезд?

– В шесть утра. Он единственный отсюда, я уточнила.

Маша с сочувствием смотрела на Есению, которая сникла в один момент, словно цветок, вырванный из земли, брошенный и безжалостно растоптанный. Кажется, этот Алексей, которого она никогда не видела, но которого словно почувствовала, войдя в его магазин – теплый, залитый солнцем и ароматом старых яблок, подходил ей гораздо больше неврастеника и самодура Яна, который относился к ней, как к своей собственности, как к комнатной собачонке.

Она никогда не позволяла себе говорить об этом с Есенией, и вообще за долгие годы работы в богатых домах Маша отучила себя от суждений и сплетен, из-за которых вполне можно было лишиться теплого места и хорошего заработка, но в глубине души она не могла не думать, что Есения не была создана для Яна. Ей нужна была любовь, которую самовлюбленный гений не был способен подарить.

– Спасибо, – помертвевшими губами прошептала Есения и снова вернулась к своим розам, которые уже достигли совершенства и хотели лишь одного – покоя, чтобы отдаться на волю весны и заново возродиться к жизни.

– Я могу еще что-нибудь для тебя сделать? – робко спросила Маша, но Есения лишь молча покачала головой и снова взялась за секатор, с трудом понимая, что еще она может сделать.