По имени Ветер

Маша ушла, предварительно вложив в руку хозяйки маленький ключ, который она не стала отдавать управляющему. Не стоило испытывать судьбу. Ян обладал фантастической способностью передвигаться быстро и бесшумно, а музыка вот уже несколько минут как смолкла. Есения так и осталась с дурацким ключом в руке. Не в силах пошевелиться, впервые с момента смерти матери ощущая, как ее жизнь разлетается на осколки. Ей даже не было так страшно в тот момент, когда она поняла, что Ян употребляет наркотики, ее не пугали до такой степени призраки и даже та новогодняя ночь, когда собственный муж едва не убил ее, не наводила на нее такой ужас, как простая фраза «Он уезжает».

Он уезжает, а она не может его остановить. Он уезжает, а она остается.

Остаток дня и половина ночи прошли как в тумане. Около двух часов, когда в доме и на улице наступила мертвая тишина, Есения услышала, как хлопнула дверь. Ян снова ушел. Она подошла к окну, но в ту ночь полную луну как назло закрыли тучи. На улице накрапывал мелкий дождик, и Есения не смогла различить в кромешной тьме, куда именно направился ее муж. Но ее пронзила внезапная мысль – если Ян ушел, то и она тоже может уйти из дома. Чтобы попрощаться. Чтобы отдать Ветру его ключ.

Идея показалась настолько простой и логичной, что Есения оделась, села на кровати и в тишине принялась ждать. Ехать раньше на вокзал не было смысла. Приезжать к нему домой, устраивать сцены и просить остаться – тоже. Она не привыкла унижаться, никогда этого не делала, к тому же он сказал, что собирается жениться. Кто знает, может быть, он и не соврал. Но у нее есть предлог – ей нужно отдать ему ключ. И она это сделает. Это нормально. Никто ее не осудит.

Она услышала, как часы в глубине дома пробили три, затем четыре часа. Наступал час волка, час самоубийств. Время, когда совершаются самые отчаянные поступки. Но Есения об этом не думала. Она осторожно поднялась в комнату Яна и достала из тумбочки свой телефон, который муж отобрал у нее в новогоднюю ночь. Ей понадобилось некоторое время, чтобы зарядить его, включить и вернуть к жизни.

На всякий случай она подготовила себе путь к возвращению – с трудом открыла шпингалет в столовой, приоткрывая окно. Зайдет через столовую. Окна в комнате для рукоделия Ян наглухо заколотил, как и большинство других окон в доме, а об этом забыл. По размышлении, она также решила отключить на несколько часов внешнее наблюдение за домом. Вдруг Яну взбредет в голову пересмотреть записи и он увидит, что она уходила из дома ночью.

…Все было готово. Оставалось лишь молиться богам, чтобы Ян не вернулся домой раньше времени.

И боги ее в этот раз услышали. Она выскользнула из дома в начале шестого. Вокзал находился недалеко от центра поселка, и ей нужно было около сорока минут неспешным шагом, чтобы добраться туда.

На улицу опустился густой туман. Он словно погрузил Есению в молоко, не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки.

Есения шла медленно, опасаясь сбиться с дороги. Она порадовалась собственной предусмотрительности – тому, что взяла с собой телефон. Включив навигатор, она словно плыла в белой мгле. Утренняя сырость забиралась под тонкое пальто. Конец марта был обманчиво ласков в течение дня, но по ночам зима еще пыталась отвоевать свое. Есения поглубже запахнула полы шерстяного пальто. Головой она понимала, что ей холодно, но трясло ее вовсе не от сырости, а от переживаний и нервов. А что, если он не один? Тогда она просто пройдет мимо и сделает вид, что оказалась на вокзале по делам. Тут же одернула себя – какие дела могли привести ее в шесть утра на вокзал? Идиотка! Какая же она идиотка. Впрочем, Ветер улетит навсегда, и ей, наверное, не стоит переживать по поводу того, что он о ней подумает. Но почему же она все-таки переживает?

Гонимая нервным возбуждением, она пришла на вокзал даже раньше, чем планировала. До приезда поезда оставалось еще пятнадцать минут. Возле вокзала уже топтались два замерзших человека. В тумане Есения не могла различить, кто это. Пройдя мимо них, она направилась к перрону, здесь туман был не таким густым. Видимо, его разгоняло тепло от небольшой станции, из трубы которой валил густой дым.

В рваных туманных клочьях Есения сразу же увидела Ветра. Он курил, привалившись к старой колонне, держащей на своих усталых плечах козырек вокзальной станции. Ветер был один. У его ног стоял небольшой рюкзак. Никого похожего на потенциальную жену рядом не наблюдалось.

Ветер тоже увидел Есению. Не говоря ни слова, отбросил сигарету, затушил ее подошвой и подтолкнул к канализационной решетке. Не сводя глаз с Есении, почти утонувшей в объемном пальто, он медленно подошел к ней, обнял, прижал к себе и вдохнул родной запах. Почувствовал, как она обмякла в его руках и вцепилась, словно в край обрыва, перед тем как упасть.

– Поехали со мной, – целуя Есению, прошептал Ветер. Он мог врать кому угодно, даже самому себе, но эта хрупкая девушка стала той клеткой, которая была способна удержать даже ветер.

– Я не могу, – еле слышно прошептала Есения.

– Почему?

– Ты многого не знаешь.