По Индии и Цейлону

На Цейлоне слоны исчезают. Варварская охота любителей экзотики сократила число их с нескольких тысяч до одной. Сюда входят и ручные слоны, трудом которых пользуется население.

Наш пациент, с португальской фамилией Перейра, рассказал нам, что заболел после того, как просидел три ночи в засаде: леопард повадился ходить к нему и таскать из хлева поросят. Чтобы покончить с вором, хозяин привязал к дереву, возле хлева теленка, а сам засел с ружьем на чердаке. Но осторожный хищник, вероятно, заподозрил что-то и больше не появлялся.

К дому иногда подходят маленькие, не больше зайца, козочки — мышиные оленята, на удивительно тонких ножках. Водятся здесь, по словам хозяина, и крокодилы-гавиалы. Он не раз видел их в траве недалеко от речки.

Я невольно поежился. Хороши соседи! Дикие слоны, леопарды, гавиалы.

Жена Перейры не соглашается отпустить нас, не накормив, и приглашает к столу. В помещении так темно, что я едва различаю, что стоит на нем. Нас угощают рисом, к которому подается мясо, тертый кокосовый орех, мякоть манго, томаты и красный перец, затем папайей и крепким чаем с цейлонским лимоном. По размеру он значительно уступает нашему (чуть больше грецкого ореха), но много ароматнее.

Хотя у хозяина и португальская фамилия, он происходит из семьи потомков самых древних обитателей острова — веддов. С нами обедает его тесть — сингал. Черные брови и усы не вяжутся с традиционной прической старика — большим пучком седых волос на затылке, удерживаемых полукруглым гребнем, — и юбкой. Разговорчивый и приветливый, он извлекает из сумки больше десятка вырезанных из дерева предметов. Тут были черные слоны величиной с кулак, кобра, обвившая ногу слона, из розового дерева, коровы из сандалового дерева. В шелковом мешочке старик хранит особо ценный товар — набор сапфиров, обычных темно-синих, а также белых и желтых, несколько лунных камней и поделок из них.

Старший сын Перейры, заметив мой интерес к растениям, повел меня в небольшой садик, отвоеванный у джунглей.

У крыльца зеленеет поросль мимозы. Я провожу по ветке рукой, и перистые листочки тотчас же, словно по команде, опускаются книзу. Рядом растут какие-то сучковатые деревца. Решаю сорвать листок, чтобы рассмотреть его поближе, и вдруг вижу, что одна из веток шевелится. Оказывается, это палочник — насекомое с прямым телом (примерно 18 сантиметров) и длинными, как будто сучковатыми, ножками. В застывшем положении оно становится совершенно незаметным даже для «бывалых» насекомоядных птиц.

На деревьях — птицы-носороги с продолговатым туловищем и длинной шеей. Их огромные желтые загибающиеся книзу клювы с рогом резко выделяются на фоне темной зелени. На ветках, словно воробьи или вороны, восседают древесные утки.

Крошечные птички нектарницы похожи на живые драгоценные камни! Зеленовато-бронзовые с красной шейкой, сине-желтые, они порхают возле цветов. Трепеща крылышками, подолгу застывают на одном месте, а потом засовывают длинный клюв внутрь, чтобы собрать нектар или насекомых. Они очень напоминают наших ночных бабочек бражников, появляющихся в садах после заката солнца.

— Однажды, — рассказал мне юноша, — на нектарницу напала какая-то большая птица. Что тут началось! Все нектарницы бросились на выручку, клевали дерзкого хищника в глаза, били крылышками и в конце концов заставили улететь ни с чем. Здесь много змей, но в сад они заползают редко, у нас живет мангуста, которая разделывается с ними сразу.

Я захожу в дом и прощаюсь с радушными хозяевами.

По дороге в далекое селение мы увидели слонов, грузивших огромные бревна. Почти голый цейлонец надевал на бревно цепь и вкладывал ее в рот слону. Тот хоботом брал цепь, легко поднимал бревно и заталкивал его в кузов грузовика. Поражала понятливость слона и исключительно аккуратная работа.

Его «собрат», должно быть, уже выполнивший дневную норму, купался в речке. Лежа на боку, он набирал хоботом воду и окатывал себя, как из шланга.

Я отыскал в видоискателе купальщика и щелкнул затвором фотоаппарата. Хозяин слона немедленно подскочил ко мне и, улыбаясь, протянул руку.

— Две рупии, — сказал он кратко.

— Но ведь фотографировал я не вас, — попробовал было возразить я.

— Все равно, слон мой, — он указал на металлический стерженек погонщика, — значит, и деньги мне.

Пришлось заплатить.

Духота и жара страшная, и мы решаем сделать остановку под густой тенью баньяна. Благословенное дерево! Располагаемся на ковриках и извлекаем из мешков кокосовые орехи. Одна за другой откуда-то появляются обезьяны. У самых крупных из них черные мордочки, окаймленные белыми «бакенбардами» и бородой. Над глазными впадинами — густые, ершиком, брови. Любопытство заставляет их приблизиться к нам почти вплотную. Очень интересно смотреть на то, как они поправляют пятерней волосы, чешут пальцами подбородок или сидят подбоченясь.