По исчезающим следам

– Если бы я знал, ты бы уже делала. С улыбкой и благодарностью, – он шевельнулся, усаживаясь поудобнее. – Кто-то или что-то разрушает Желтую цитадель. Мы знаем, что это не ты.

– Это радует, – прошептала я.

– Еще раз перебьешь, вырву язык, – спокойно сказал Вестник и продолжил, – Ты жива, потому что Хозяину было интересно посмотреть на наорочи, занимавшую Седого так долго. Теперь, когда его любопытство удовлетворено… – он многозначительно замолчал и скупо улыбнулся. – Приказ о казни уже был отдан, но это безумие добралось до стен цитадели.

Я подняла брови.

– Спрашивай, – разрешил мужчина.

– Безумие?

– Стоп. Формулировка неточна. Что-то разрушает цитадель, ты сама видела. Раньше оно было хаотичным, но после вашего появления упорядочилось и идет за тобой по пятам.

Я многозначительно молчала.

– Говори.

– На вашем месте я бы перенесла магнит для неприятностей в наименее ценную часть замка, в идеале, вообще, за его пределы.

– За его пределами ты бесполезна, – он постучал пальцами по деревянному подлокотнику, – а значит, не нужна. Для человека это смертельно, запомни.

Я открыла рот и закрыла его.

– Мне нравится, как ты слушаешься. Валяй.

– Что может сделать человек такого, чего не смогли ваши маги? Что я должна сделать?

– Ты можешь сидеть тихо и крепко сжимать в ладошках этот камешек. Справишься? – в его руках заиграл искорками черный кристалл с золотыми прожилками.

Считыватель душ, если не ошибаюсь. Неопасный артефакт, если не волноваться о том, где и у кого будет копия вашей души. Он пассивен, взять его в руки и активировать можно только по доброй воле. Никто другой не сможет вложить его в вашу ладонь и получить желаемый результат.

– Говори, – снова дал разрешение вестник.

– Как мне вас называть?

Он скривил рот в некоем подобии улыбки.

– Я заключил последнюю сделку полвека назад и забыл, каково это - договариваться. Разрешаю называть себя Радиф. Вестник Радиф. Это все? – он осторожно положил камень на подлокотник.

– С этим заданием справится любой, – я посмотрела на артефакт. – Поправьте, если ошибаюсь, но последние двое-трое суток меня использовали и как приманку, и как ориентир. Записывающие камни в каждом углу, анализы крови, сканирование артефактами. Мне так быстро приходили на помощь, будто дежурили под дверью. И раз с человеком говорят, а не закапывают, толку от всех этих усилий чуть.

Мужчина пристально посмотрел на меня, и только напрягшиеся скулы выдавали напряжение.

– Есть другие предложения?

– Раз это идет за мной, то я смогу помочь лучше, если буду делать это с открытыми глазами. И добровольно.

– И в чем это должно выражаться? Эта добровольность? – Радиф окинул меня пренебрежительным взглядом.

– Если мне расскажут, что происходит, я буду знать, когда держать ушки на макушке, а когда прятать голову под подушку и надеяться на волшебный камушек, – я забралась на подоконник с ногами.

Вестник склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, его глаза стали блуждать по комнате без всякой цели.

– Разрешаю задавать вопросы, – в конце концов сказал он.

И я поняла, что высочайшее разрешение получено. Со мной будут разговаривать, вернее, меня будут использовать. По максимуму.

– Что разрушает стены?

– Не знаю.

– Совсем? Разрушить стену можно по-разному: магией, взрывчаткой, послать великана с палицей…

– Стоп.

Он оказался рядом в один удар сердца. Я не успела даже испугаться, когда вестник с тихим хрустом сломал мне палец. Кто-то когда-то говорил, что сломать ногу намного болезненней, чем палец. Теперь я знаю, он врал. Одна кость мало чем отличается от другой. Чтобы вам не сломали, это будет хреново, и вы будете орать.

Мой крик эхом отскочил от стен. Боль прокатилась по руке до предплечья и вернулась в кисть, набатом ударяя по мизинцу. Я скорчилась на подоконнике, из глаз брызнули слезы.

– Святые! Святые! – простонала я, – ты чертов…

Я поймала спокойный взгляд черных глаз и вдруг поняла, что его пальцы уже сжимают мой безымянный палец, и едва не задохнулась от ужаса, от ожидания новой боли.

– Давай, я поясню. Ты не в Серой цитадели, наорочи. Здесь ты никто и звать тебя никак. Хочешь, чтобы с тобой разговаривали, конкретизируй вопрос. Сарказм и иже с ним оставь для мальчиков Седого.

Он медленно разжал пальцы, развернулся и вернулся в кресло. Выжидающий взгляд был по-прежнему спокоен. Я прислонилась спиной к стеклу, вид из окна уже не казался столь занимательным.

Я положила одну руку на другую и несколько минут старательно дышала носом, стараясь хоть немного отстраниться от боли. Вестник не торопил, лишь продолжал рассматривать. Как же я его ненавидела в этот момент!

Некоторое подобие мысли вернулось в мою голову лишь через четверть часа. Нужно собраться, нужно что-то сделать, сказать, спросить, иначе меня снова низведут до состояния предмета, который так легко сломать и выбросить на помойку. Тогда же в третий и последний раз мелькнула мысль о столике, клинках, крови и тут же пропала, как бесполезная. В песках Простого магия артефакта давала сбой, да и не мне тягаться силой с вестником. Но сейчас это бы меня не остановило.