По Ишиму и Тоболу

Земля для крестьянъ всми признается, какъ нчто дорогое, родное и неизбжно;, земля — это то дло, въ которое крестьянинъ вкладываетъ всю свою душу. Крестьянинъ Европейской Россіи употребляетъ нечеловческія усилія, чтобы добыть лишній клочекъ земли, при полномъ недостатк средствъ для покупки ея, платитъ громадныя цны, чтобы только засять лишнюю полосу; и если многіе бросаютъ землю и уходятъ на заработки въ промышленные центры, то тогда лишь, когда нтъ уже никакихъ силъ оставаться дома, при полнйшемъ безземельи. Однимъ словомъ, трудно, повидимому, предположить, чтобы нашлась страна, гд деревня бросалась бы при достаточномъ количеств удобной земли.

А, между тмъ, это такъ, и многочисленные факты покажутъ намъ, что бросаніе земли, вопреки ея обилію, существуетъ, а рядомъ съ нимъ существуетъ и та легкость, съ которой это бросаніе совершается ради другихъ занятій.

Надо, впрочемъ, сдлать оговорку, что въ Курганскомъ округ интересующее насъ явленіе распространено мене, чмъ въ Ишимскомъ и Тюкалинскомъ округахъ, но и тамъ дальнйшее его движеніе въ ширь и глубь есть лишь вопросъ времени, и не будетъ большою смлостью сказать, что равнодушіе къ земл и тенденція мнять ее на другія занятія присущи, въ большей или меньшей степени, всмъ здшнимъ крестьянамъ.

Когда мн приходилось разговаривать съ курганскими жителями то я постоянно наталкивался на крестьянъ, которые были недовольны однимъ земледльческимъ трудомъ и мечтали о боле широкой дятельности. Общее между всми ними было то, что вс они желали заняться торговлей, и характеристично для большинства ихъ было то, что они убжденно доказывали невозможность «разжиться одною землей».

Когда я спросилъ одного крестьянина, зачмъ ему хочется разжиться, то получилъ довольно неожиданный отвтъ: «Я бы купилъ у киргизовъ гуртъ.» — «Ну, а продавъ этотъ гуртъ, чтобы сталъ длать?* — купилъ бы другой гуртъ, поболе, и разжился бы». — «И не сталъ бы больше заниматься землей?» — спросилъ я. — «На что же тогда мн земля? Земля — это ежели для бднаго, а коли есть деньги, такъ я лучше тушами буду торговать бараньими».

Сначала приписывая это торгово-промышленное настроеніе единицамъ изъ крестьянъ, я потомъ, посл боле широкихъ и точныхъ справокъ, долженъ былъ придти къ заключенію, что настроеніе это чисто-массовое.

Такъ, многіе крестьяне, привозя въ городъ продукты своего хозяйства — хлбъ, дрова, сно, молочные скопы и пр., покупаютъ, въ свою очередь, разные товары и распродаютъ ихъ по деревнямъ. Другіе, занимающіеся извозомъ, покупаютъ на свои деньги и на свой страхъ въ пунктахъ доставки другую кладь, напр., соль и распродаютъ ее на обратномъ пути. Третьи то же продлываютъ съ соленою и сушеною рыбой. Я зналъ въ продолженіи нсколькихъ лтъ одного крестьянина, который въ одинъ годъ скупалъ горшки, на другой годъ арбузы, на третій — свиныя туши.

Было бы ошибочно думать, что все это, вроятно, деревенскіе кулаки; подобная избитая кличка положительно не иметъ смысла тамъ, гд, какъ въ Курганскомъ округ, если не вс крестьяне занимаются, то вс желаютъ заняться оборотами, не имющими ничего общаго съ землей. Про крестьянина, который скупаетъ и перепродаетъ, говорятъ здсь, что это мужикъ оборотливый. Вс вообще здшніе крестьяне думаютъ, что занятіе одною землей недостаточно, землепашество не удовлетворяетъ всхъ потребностей.

Надо сознаться, что это правда. Нужда въ деньгахъ здсь огромная, въ виду почтенной цифры всякаго рода повинностей, и эту цифру вмст съ нуждами семьи нельзя покрыть одною продажей собственнаго хлба. Въ урожайные годы, когда собственно только и могутъ крестьяне продавать свой хлбъ, цна послдняго, вслдствіе отсутствія сбыта, падаетъ до баснословнаго minimum'а, а въ годы неурожайные поднимается, вслдствіе отсутствія привоза, до не мене баснословнаго maximum 'а.

Такимъ образомъ, убжденіе, что одною землей нельзя прожить, ведетъ къ сокращенію запашекъ. Правда, въ Курганскомъ округ это сокращеніе стало замтно только въ послдніе годы и притомъ находится въ связи съ другими причинами; раньше, наоборотъ, мужики снимали земли у казны (изъ оброчныхъ статей), не уменьшая въ то же время посвовъ на своей земл. Но вотъ въ послдніе годы количество запахиваемыхъ земель сразу такъ упало, что трудно предположить случайность этого факта. Сами крестьяне объясняли это одинаково въ одинъ голосъ; на вопросъ, почему мало засваютъ, они отвчаютъ, что боятся неурожая; опасно иного высвать — иной годъ засуха уничтожитъ всходы, иной годъ морозъ ударитъ. Однимъ словомъ, для большинства крестьянъ посвъ неразлученъ съ рискомъ, и земля въ ихъ глазахъ является уже нкоторою игрой, изъ которой не всегда можно выйти съ выигрышемъ, въ то время, какъ другія занятія не заключаютъ въ себ такой опасности.