По Южной Индии

В Индии много импортных товаров. Автомобили и радиоприемники, фотоаппараты и химикалии, карандаши и туалетная бумага, а также многое другое привозятся из-за границы. По непонятным причинам в Кералу эти товары поступают в очень ограниченных количествах или вовсе не поступают. Кто-то искусственно создает затруднения в штате. По этой же причине я не могу найти пленку для своего фотоаппарата. Ее нет в магазинах. На черном рынке пленка идет втридорога. Я хожу из одного фотомагазина в другой, из одной фотостудии в другую, И везде в ответ слышу короткое «нет». Мне уже не на чем фотографировать, а вокруг так много интересного…

Совершенно обессиленная от долгого и бесполезного хождения по жарким улицам Тривандрама, я забредаю в одну фотостудию и сажусь на стул. Я уже здесь была. Хозяин студии смотрит на меня с сочувствием.

— Не достали?

— Нет.

Ненужный фотоаппарат висит у меня на плече. Хозяин заинтересовался его маркой. Я снимаю фотоаппарат и протягиваю ему. На лице хозяина удивление.

— Я не видел еще такой марки. Что здесь написано?

— «Зоркий».

— Но это ведь не латинские буквы?

— Нет, русские.

— Постойте, значит, вы из Советского Союза?

— Значит, — отвечаю я.

— Что же вы мне раньше не сказали?

— Вы меня об этом не спрашивали.

— Мурти! — зовет он своего подручного. На пороге комнаты появляется юноша.

— Это товарищ из Советского Союза, — говорит ему хозяин. — Ей нужна пленка. Надо помочь.

Юноша улыбается. Вечером у меня уже была пленка.

В канун Нового года я бродила по городу. Мне было немного грустно, я вспоминала предновогоднюю веселую суету Москвы, и от этих мыслей не становилось легче. Получилось так, что я должна была встречать Новый год одна на другом конце земли. В самом Тривандраме ничто не говорило о наступлении Нового, 1959 года. Христиане провели свои торжества на рождественских праздниках, Новый год для индусов и мусульман еще не наступил. Вот мы и бродили, я и мои невеселые мысли, по чужому тропическому городу, и многие тысячи километров отделяли нас от Родины.

Вдруг меня кто-то окликнул. Я оглянулась и увидела долговязого парня в домотканом дхоти. Лицо его показалось мне хорошо знакомым, но где я его видела, я не помнила.

— Вы, возможно, меня и не помните, — начал парень, — я волонтер, обслуживал сессию Конгресса историков. Я студент университета. Еще во время сессии я хотел поговорить с вами, да был очень занят. А теперь мне повезло, я вас встретил. Вы куда-нибудь идете?

— Нет. Просто гуляю.

— Можно мне к вам присоединиться?

— Конечно.

Мы медленно пошли через весь город. Уже начинало смеркаться. Студента интересовало многое: характер нашей демократии, наши пятилетние планы, система образования. Он слушал внимательно и не перебивал.

— Да, — сказал он, — коммунисты в вашей стране сделали много. Мне бы очень хотелось поехать в Москву учиться.

Мы подошли, к небольшому индусскому храму на одной из окраинных улиц. Стоячая вода священного водоема у храма зацвела. У ступенек, спускавшихся к воде, лениво бродило несколько коров.

— Вы христианин или индус? — спросила я своего спутника. Он засмеялся.

— Я индус по происхождению. Но в бога не верю. Стало уже совсем темно, и на улицах зажглись фонари.

Их отсветы причудливо падали на широкие листья пальм, раскачиваемых теплым ветром.

— Хотите, я вас познакомлю с моей матерью и сестрами? Они будут вам очень рады.

Мы шли еще некоторое время, и наконец между пальмовыми стволами засветились окна небольшого одноэтажного домика.

— Мы пришли, — сказал волонтер.

У порога домика нас приветливо встретила пожилая женщина в синем сари. Через несколько минут в скромно обставленной комнате, служившей, очевидно, гостиной и столовой, оказалось пять миловидных девушек, очень похожих друг на друга.

— Это мои дочери и сестры этого мистера, — пожилая женщина шутливо кивнула в сторону студента.

Мы быстро перезнакомились и подружились. Три из сестер волонтера были студентками, две уже работали. Хозяйка дома тоже работала.

Вскоре к нам присоединились и соседи моих гостеприимных хозяев. Места всем не хватило, и некоторые уселись на корточках у порога. Одна из девушек доверительно мне сообщила:

— Вас хочет видеть наша бабушка.

В комнату вошла сухая согнутая старушка. Под седыми густыми бровями молодо поблескивали черные глаза. Она не знала английского, а я — малаялам. Мы объяснялись через внучек-переводчиц, но это не мешало нам хорошо понимать друг друга. Бабушка слышала о московском метро и хотела знать подробности. Все то, что я рассказывала, ее очень удивляло и иногда смешило. Мне кажется, не всему поверила эта мудрая старая женщина. Потом мы пили чай. Чай был крепкий и очень вкусный.

— А вы знаете, мы сахар в чай не кладем, — лукаво сощурившись, сказала самая младшая девушка.

— А почему же он сладкий?

— Скажет же! — иронически заметил ее брат. — Мы пьем, чай с гуром. Это особый вид тростникового сахара. Хотите посмотреть?

На столе появился коричневый кусок, напоминающий нашу помадку или постный сахар.

— Гур дешевле обычного сахара, — сказала хозяйка дома, — и в Керале он широко употребляется.