По Южной Индии

Холи в Хайдарабаде и вообще на юге не отмечается столь бурно, как на севере страны. Но уже за неделю до праздника горожане надели старые, перемазанные краской рубашки и сари. В этот день в знак особого расположения люди мажут друг друга краской и поливают цветными чернилами. Естественно, я не ждала особого удовольствия от предстоящих торжеств. Однако посмотреть праздник мне очень хотелось. Везде на улицах царило оживление. Группы, молодежи с пакетами сухой цветной краски посыпали друг друга, раскрашивали лица. Я встретила одного моего знакомого, которого с трудом узнала. Его волосы из черных превратились в зеленые, лицо было в красно-желтых разводах, белая рубашка залита синими чернилами. Проезжавших велосипедистов поливали краской и чернилами из брандспойтов. В воздух летели целые клубы сухой краски. Краска яркой радугой оседала на одежде и лицах прохожих. Я зашла в гости к друзьям. И здесь дети не могли лишить себя удовольствия немного раскрасить меня. Когда я возвращалась домой, наперерез мне стремглав летел босоногий малыш с пузырьком чернил в руках. Я погрозила мальчишке пальцем. Он заметил в моих глазах выражение мольбы и пощадил меня. Опасность подстерегала на каждом углу.

В этот день в Дели премьер-министр Неру выходит из ворот своей резиденции, где его уже ждет целая толпа. Раскрасить премьера хочется многим. На следующий день в газетах появляются радужные портреты Неру. Мусульмане тоже раскрашиваются в Холи. Но есть у них и свои праздники.

Хайдарабад — город мусульманский. Четыре минарета знаменитого «Чар-минара» до сих пор являются его признанной эмблемой. Хайдарабадские мечети славятся по всей Индии. По пятницам здесь собираются сотни и тысячи правоверных. С первыми лучами солнца в утреннем прохладном воздухе раздаются крики муэдзинов: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его!» Мусульмане, слушающие этот призыв к намазу, спешат накрыть головы. Те, у кого под рукой не оказывается ничего подходящего, кладут ладонь на затылок. Перед началом работы мужчины-мусульмане совершают намаз в мечетях. Женщины делают это дома. Согласно законам шариата, они не могут осквернять своим присутствием святые мечети. Каждый день во время намаза десятки тысяч лиц обращаются на запад, в сторону священной Мекки. Не всегда дела позволяют идти в мечеть, и намаз совершается и в лавке, и в учреждениях, и на улице. Однажды я зашла в гости к одному историку. Он преподает в университете. Мы долго разговаривали. Но внезапно хозяин прервал беседу и извинился передо мной. Пришло время намаза. Он его совершил в этой же комнате, за шкафом.

На любом хайдарабадском базаре вы найдете целые ряды лавок, торгующих реликвиями и молитвенными принадлежностями. В них можно приобрести молитвенные шапочки и коврики для намаза, зеленые лоскуты с изречениями из Корана и цветные картинки с изображением Мекки и других святых мест, Коран и четки. В Хайдарабаде и в его окрестностях повсюду могилы и мавзолеи святых. Сколько святых, столько и праздников.

Однажды мой знакомый, работавший сборщиком налогов и Нагаркарнуле, предложил мне поехать с ним и его женой посмотреть Урс. Урс — праздник в честь местного святого. До Нагаркарнуля мы добрались к вечеру. Отсюда предстояло проехать еще миль двадцать до места, где должно было состояться торжество. Нам сказали, что лучше выехать попозже, так как Урс начнется ночью. Пока отдыхали мои гостеприимные хозяева, я решила пройтись и посмотреть Нагаркарнуль. Это был маленький и пыльный поселок. Я быстро прошла короткую улицу, на которой расположены контора сборщика, небольшой кинотеатр, школа и несколько лавок. За улицей начинались поля и заросли пальм. Я подошла к пальмовой роще и услышала гул голосов, среди деревьев мелькали огоньки. «Наверно, здесь деревня». Но хижины в «деревне» были очень странные — на колесах. В повозках спали дети. Около повозок лежали быки, мирно пережевывая жвачку. Тут же рядом у костров сидели мужчины и женщины. На кострах что-то варилось. Я решила, что это какое-нибудь бродячее племя. У неяркого костра на самой опушке рощицы сидели на корточках двое: мужчина и женщина. Ночь была прохладная, и они набросили на плечи грубые домотканые одеяла.

― Откуда вы? — спросила я.

Женщина испуганно подалась от костра, а мужчина, помедлив, ответил:

― Из деревни.

― А далеко ваша деревня?

― Миль сто, а может быть, и больше.

Я подсела к костру. Женщина, подвинувшись, робко предложила мне вареный рис, горкой лежавший на банановом листе.

― Куда же вы едете?

― В Рангапуру, на Урс, — ответил мужчина.

Огонь костра освещал темно-смуглые лица моих собеседников. Постепенно из темноты рощи выходили фигуры, завернутые в одеяла. Они с интересом разглядывали меня.

― Мы уже едем три дня, — вмешалась в разговор женщина. — И останавливаемся на ночлег где придется. Вот сегодня нас ночь застала около Нагаркарнуля. Отсюда до Рангапуры недалеко. Утром мы будем там.

― Правда, — сказал мужчина, — к самому началу праздника мы не поспеем, но ночью ехать опасно: Мы едем всей древней.

― Вы, что же, все мусульмане?