По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов

Глава V ПОДОЗРЕВАЕМЫХ — ДЕВЯТЬ, ПРЕСТУПНИК — ОДИН

Явились все. Попыток уклониться не предпринимал никто. Но самое удивительное — никто даже не спросил, что означает этот внезапный переполох через два дня после первого опроса. Явились в точно назначенное время. Некоторые даже минут на пятнадцать раньше. Сидели в приемной молча. Обменялись лишь краткими приветствиями. Эта группка людей ничем сейчас не напоминала то оживленное общество, которое собралось в субботний вечер в уютном доме профессора Войцеховского в тот так трагически закончившийся день.

Ровно в десять в приемную вошел поручик Роман Межеевский. На этот раз — в милицейской форме. Слегка поклонившись, он объявил:

— Полковник Адам Немирох, начальник отдела по расследованию особо опасных преступлений, ждет вас у себя в кабинете. Прошу следовать за мной.

По лестнице поднялись на второй этаж. Дверь, за ней небольшая комната, стол секретарши со множеством телефонных аппаратов. Вторая дверь, обитая звуконепроницаемым материалом, и, наконец, огромный кабинет. В кабинете за столом — мужчина лет под шестьдесят, седоватый, худощавое лицо, на лбу — давний шрам, серые холодные глаза, узкие, плотно сжатые губы, волевой, чуть выступающий вперед подбородок. Нос крупный, слегка вздернутый.

У стола — в ряд девять стульев. Десятый — в стороне у стены.

При виде вошедших полковник встал, легким кивком поздоровался и жестом указал места напротив себя.

Затем сухо произнес:

— Я счел необходимым пригласить вас, чтобы довести до вашего сведения некоторые важные обстоятельства, выявленные при расследовании. Первое — вскрытие тела Станислава Лехновича показало, что он умер в результате отравления цианистым калием, подмешанным ему в коньяк. Доза была столь велика, что смерть наступила мгновенно.

— Невероятно! — воскликнул Потурицкий.

— Здесь у меня на столе протокол вскрытия, подписанный медицинским экспертом. Ни о какой ошибке не может быть и речи. Будь иначе, я не стал бы вас вызывать.

Никто не произнес ни слова и даже не шелохнулся.

Поручик Межеевский, наблюдавший за присутствующими со стороны, не заметил на их лицах не только волнения, но даже простого удивления. Полковник продолжал:

— Мне вряд ли надо говорить вам, что в доме профессора Войцеховского в субботу вместе с хозяином находилось десять человек. Следовательно, кто-то из этих десяти, именно кто-то из них, подсыпал яд. Поскольку самоубийство в данном случае можно, я полагаю, исключить, число подозреваемых, таким образом, сокращается до девяти. Итак, один из вас — убийца. Я говорю «один», хотя допускаю, что, возможно, и «одна».

— Этот бокал с коньяком Лехновичу подала я, — прервала полковника Эльжбета Войцеховская. — Значит, вы хотите обвинить меня в убийстве?

— Пока имен я не называю. Хотя следствием кое-что уже установлено, но предъявить конкретных обвинений мы еще не можем. Тем не менее вы все являетесь подозреваемыми. Поэтому мы обязаны предпринять ряд мер, и сегодня вы должны дать подписку о невыезде из Варшавы без разрешения органов милиции. Прошу иметь в виду, что вас будут вызывать на допросы, и не раз.

— Да, но я живу в Гливицах! — воскликнул профессор Бадович.

— А я в Кембридже, — счел необходимым сказать Генрик Лепато.

— Это не имеет ровно никакого значения, — возразил полковник. — Вы сможете выехать из Варшавы лишь в том случае, если это не помешает ведению следствия.

— А что установлено в ходе предварительного расследования? — поинтересовался адвокат Потурицкий.

— Прежде всего то, что все вы, давая свои показания, совершенно откровенно лгали.

— Ну, знаете, это уж чересчур! — возмутился адвокат.

— А с вами, пан адвокат, у нас при случае будет еще особый разговор. — Немирох произнес это таким тоном, что у Потурицкого мурашки побежали по коже. — Быть может, я дал не совсем точное определение — в ваших показаниях есть, конечно, и правдивая информация, но это касается лишь тех фактов, которые и без того не вызывают никаких сомнений. В то же время во всех ваших показаниях есть немалая доля неправды или же просто замалчиваний. А ведь вас предупреждали об ответственности за дачу ложных показаний, и, несмотря на это, вы все-таки говорили неправду.

На этот раз Потурицкий не выказывал своего возмущения.

— Уже на основании этого, — продолжал Немирох, — можно возбудить против вас уголовное дело. Однако на первый случай пока этого делать не будем. При условии, конечно, что в своих последующих показаниях вы будете более строго придерживаться подлинных фактов. Я не рассчитываю, что находящийся среди вас убийца сам признается, но восемь правдивых показаний полностью могут гарантировать раскрытие преступления.

Поручик Межеевский напряженно наблюдал за лицами всех сидящих перед полковником. И вновь вынужден был признать свою несостоятельность. Ни на одном лице ему не удалось ничего прочесть. Перед ним были словно каменные маски.