По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов

— Ну, не все так уж мрачно. Каждый из допрошенных внес свою определенную лепту в дело, дополнив общую картину принципиально важными деталями. Полагаю, от двух оставшихся мы тоже узнаем новые интересные факты. Это, знаешь, похоже на детские кубики. На каждом кубике — фрагмент картинки, но надо собрать все кубики, чтобы сложить картину Целиком. Я лично надеюсь, что Войцеховский и Потурицкий подбросят нам недостающие кубики И тогда перед нами предстанет портрет убийцы.

— А я никогда не умел собирать кубики.

— Ничего, ты еще молодой, научишься. — Судя по всему, полковник был явно доволен ходом следствия.

Глава XIII ТРУДНЫЙ ПУТЬ ОТКРЫТИЙ

Допрос профессора Войцеховского полковник проводил «доверительно». Без протокола хотя и в присутствии поручика Межеевского. Правда Немирох сразу же предупредил ученого, что будет вынужден пригласить его повторно для оформления официального протокола, а пока ему хотелось бы про сто поговорить о некоторых подробностях той трагической субботы.

— До сих пор не могу понять, кому и зачем понадобилась смерть этого молодого человека!

Что из того, что Лехновичу было уже сорок восемь лет? Для профессора Войцеховского он все еще оставался тем юношей, который совсем недавно поступил к нему в институт. Хотя это «недавно» исчислялось двадцатью пятью годами.

— Именно, — согласился Немирох, — мы до сих пор не можем найти мотивов преступления. Ведь не могло же не быть серьезного повода, заставившего преступника подсыпать в коньяк яд. Кстати, профессор, в каких целях вы держите у себя цианистый калий?

Профессор рассмеялся.

— Вы знаете, у меня есть хобби — «бытовая химия». Я развлекаю себя, изготовляя улучшенную пасту для обуви. Вот, пожалуйста, — с этими словами профессор открыл свой портфель, — я принес вам показать, — говоря это, он протянул две небольшие фарфоровые баночки, в каких обычно продают питательные кремы. — Великолепно защищает обувь от влаги и соли, которой в таком изобилии посыпают улицы и тротуары Варшавы.

— И придает обуви блеск? — улыбнулся полковник, припомнив, что ему рассказывали о хобби профессора и как, расхваливая пасту, сетовали, что она не дает блеска, и оттого знакомые профессора предпочитали ею не пользоваться.

— На это я не обращал особого внимания. А разве это так важно? — удивился ученый. — Но эту задачу легко решить, добавив в пасту пчелиного воска.

— И в эту пасту вы добавляете цианистый калий?

— Упаси боже! — замахал руками Войцеховский. — Цианистый калий я добавляю, и то в мизерных количествах, лишь в раствор для чистки замшевых вещей и меха.

— Ваша жена тоже увлекается бытовой химией?

— У Эли на это нет времени. Работа, дом, ребенок. Порой она заглядывает в лабораторию, но занимается исключительно косметикой. Изготовляет для себя разные кремы, духи, одеколоны. Надо признать, ей удалось составить довольно интересную ароматическую композицию для своих духов, их я позволил себе назвать «Эля».

— Вероятно, у вашей жены прекрасное обоняние?

— О да! Просто феноменальное. Она порой шутит, что ее родословная по прямой линии восходит, вероятно, к собакам, от этих предков она унаследовала свой нюх.

— А зрение?

— Вы знаете, и здесь сходство буквально до смешного. У собак, как известно, довольно слабое зрение. И Эльжбета тоже не может этим похвастаться.

— Скажите, профессор, вы хорошо помните, как развивались события в тот субботний вечер?

— Еще бы! И буду долго их помнить.

— Я, признаться, хочу понять, как мог Лехнович позволить себе учинить скандал в чужом доме. Он был свободен от игры и, следовательно, не заинтересован в ее исходе.

— За наружной сдержанностью в Стахе скрывался законченный неврастеник, способный порой на совершенно непонятные для окружающих поступки.

— Говорят, он был очень честолюбив.

— Беспредельно. Он всюду хотел быть первым. Ради глупой шутки, из-за стремления привлечь к себе внимание он на каждом шагу наживал себе смертельных врагов. Вероятно, вы слышали о его скандальном процессе с Ясенчаком и еще более гадкой истории с Потурицким, а позднее — и со мной.

Немирох утвердительно кивнул головой.

— Но в то же время я слышал, он отличался редкими способностями?

— У меня нет и никогда не будет столь одаренного ученика. У него был интеллект подлинного ученого. Вынужденный уход из Политехнического института серьезно осложнил его карьеру ученого. В институте Академии наук ему пришлось работать в совершенно другой области и начинать все с нуля. Но и там он довольно быстро стал заметной фигурой.

— Ему удалось сделать какое-нибудь открытие?

— Нет, но он проявил себя великолепным теоретиком. Некоторые выдвинутые им концепции обещают многое. Боюсь, его смерть приведет к свертыванию этих работ. Я лично не вижу достойного продолжателя.

— А Лехнович не хотел вернуться в ваш институт?