По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов

— Будь я убийцей, то гвоздь прибил бы так, чтоб никто его не видел. Это было б нетрудно. В театр я мог зайти и днем, и ночью. Мог прийти, скажем, с утра, часа за два до репетиции. Тогда в «Колизее» нет никого, кроме дежурного и служащих канцелярии, а они сидят в передней части здания. На сцене я б мог делать, что мне вздумается. Забить хоть сто гвоздей. И не малюсеньких, а если надо, даже штырей. Никто б не увидел и не услышал. А я мой гвоздик вбивал перед самой репетицией, когда актеры вышли на сцену, а механики были на местах. Больше того, молоток и гвозди я взял у нашего столяра. Вбил один гвоздик, а остальные сразу же вернул вместе с молотком. Если б я планировал убийство, не наделал бы таких глупостей. Молоток и гвозди принес бы из дома или купил в «Тысяче мелочей», а потом ненужное выбросил. Не вешал бы при всех полотенце на гвоздь, чтоб легче было догадаться о том, что между столом и стенкой есть тайник. Прошу допросить столяра.

Капитан Лапинский, не обращая внимания на сказанное подследственным, опять вернулся к истории о том, как был найден пистолет.

— Мы со всеми предосторожностями сняли пистолет с гвоздя. Уборщица заслуживает всяческой похвалы. Пистолета она не трогала, хотя на ее месте девяносто человек из ста поступили бы наоборот, и сразу позвала директора. Он до прибытия милиции тоже ни к чему не прикасался. Благодаря этому нам удалось установить, что на пистолете целый набор отпечатков пальцев. Догадываетесь, чьих?

— Только моих.

— Браво!

— Вы, пан капитан, напрасно иронизируете. В этом нет ничего странного. Я последний, не считая убийцы, кто держал пистолет в руках. Я получил его от реквизитора, взял в руки и проверил, есть ли в стволе холостой патрон. Потом положил на стол. Чьи же должны быть отпечатки? Убийца, меняя пистолет, наверняка воспользовался перчатками или хотя бы носовым платком.

— Вы зря говорите «последний, не считая убийцы». Вы вообще были последним, кто брал этот пистолет в руки.

— Опять сарказм! Было б странно как раз, если б я не оставил отпечатков на пистолете. Я брал его при всех, не таясь. Другое дело — убийца. Ему надо было так поменять пистолет, чтоб ни на одном не осталось даже слабых и неясных отпечатков его пальцев. Потому-то на директорском «вальтере» только мои отпечатки, а на пистолете с боевым патроном — только жены. Нынче и ребенок знает про дактилоскопию, а тем более преступник, который устроил такое дьявольское убийство. Убийца Зарембы стер со своего пистолета все отпечатки пальцев, а потом, когда менял пистолеты, ни к одному из них голой рукой не прикасался.

— Можете и дальше ни в чем не сознаваться, — закончил допрос офицер милиции. — Посмотрим, удовлетворят ли суд ваши путаные и неправдоподобные объяснения.

Прокурор Ясёла позвонил в караульное помещение. До появления милиционера, который увел заключенного, никто в кабинете не произнес ни слова. После ухода Павельского капитан заметил:

— Фантастически хитер. Я был убежден, что сегодня он вынужден будет признаться. Еще б немножко — и конец. Помните, как Павельский заволновался, услышав, что у нас есть свидетели, которые видели, как он забивал гвоздик? Все, думаю, попался! А хитрец тут же нашелся и все свалил на августовскую жару. Но это не поможет. Виселицы ему не миновать.

— А если он и вправду невиновен. Страшно подумать! С такими доказательствами и процесс, и приговор — это простая формальность. Даже у Верховного суда не будет обычных в таких случаях сомнений.

— Будь он невиновен, мы не собрали б столько улик. Собственная жена его обвинила. Все говорит против него. Он убил. И спорить не о чем.

— И мне так сдается, — согласился прокурор. — Не могу понять, почему он не хочет сознаться. Это ж интеллигентный человек. И на сегодняшнем допросе это было видно. Прекрасно должен понять, что чистосердечное признание и ссылка на измену жены как повод к убийству, а также на свое возбужденное состояние — для него единственная возможность избежать смерти. Павельская путалась с кем ни попало. Муж был злой как черт, потом вышел из себя и прикончил любовника. Такой повод, да еще при хорошем адвокате, мог бы найти у судей понимание. В подобных случаях не раз давали даже меньше десяти лет. А он опять все отрицает и сам на себе затягивает петлю. А знаете последнюю новость? Павельская отказалась от показаний. И заявила, что на процессе выступать не будет.

— Отказалась? — удивился капитан. — Видать, пожалела мужа. Невелика потеря, она нам уже помогла. Если б не ее слова, мы не взяли бы помрежа сразу после убийства и он успел бы пистолет получше припрятать. Открытие уборщицы его погубило. Это не косвенная, а прямая улика, что бы там Павельский ни говорил и как бы ни объяснял… Ну, мне пора.

Капитан попрощался и ушел. Прокурор Ришард Ясёла долго изучал документы следствия.

Глава X УЗНИК КАМЕРЫ № 38 ПРОТЕСТУЕТ

«Гражданин прокурор!

Вернувшись с допроса, я сразу взялся за карандаш. Пишу о том, чего не мог сказать в Вашем кабинете. Как хорошо, что мне оставили хотя бы этот способ обращения в прокуратуру.