По холодным следам

— Где ты научилась так красиво петь?

— В церкви, — честно ответила она.

Это слово для нее заключало все: Джона Дэвида и тьму в светящемся круге, вещи одновременно мерзкие и сладкие, поступки, которые она совершала, чтобы выжить. Сьюзен кивнула, и Виолетте на мгновение показалось, что та действительно все поняла. Может, и со Сьюзен случилось нечто подобное? Но потом та неожиданно предложила:

— Буду рада, если захочешь присоединиться ко мне за открытым микрофоном — и не только. — И похлопала ее по руке, подмигнув.

По легкой дрожи и взгляду Лины Виолетта поняла, что круг наполнился опасной энергией. Она представила, что становится тем самым огненным колесом Фортуны, которое сожжет любовь Сьюзен и Бек, заставив их решать, кому будут принадлежать квартира на северо-западе, ресторан, которым они владеют, и четырехлетний сынишка. Она взвесила все за и против. Плотское влечение — вещь ненадежная, оно может исчерпаться за один вечер или, самое большее, за несколько недель.

Конечно, предложение заманчивое, но она погасила уголек надежды.

— Вряд ли, — ответила она.

Сьюзен казалась ей слишком сложной.

В любом случае отказ на предложение Сьюзен имел свои плюсы. Лина была так благодарна ей за верность, что в следующий раз, когда представился шанс спеть, не возражала, как и предполагала Виолетта. И тогда она стала исполнять народную музыку в маленьких клубах, выступая тут и там с разными группами и радуясь, что стриптизерка Старр с рыжим водопадом локонов по спине превращается в новую личность, певицу Виолетту с пшенично-русыми волосами, которые становились все длиннее. Она жила от концерта к концерту, переходила от группы к группе, пока не познакомилась с талантливым барабанщиком.

Уилл был одинок, и ей оставалось лишь расстаться с Линой.

7

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Том на улице чистит бассейн.

Я наблюдаю в окно спальни, как он стоит на рифленом бортике, медленно, как гондольер, водя по дну длинным шестом пылесоса. С каждым размеренным взмахом прошлая ночь кажется все более далекой. Покалывание в ладони от пощечины Джейн, крики Тома и, самое главное, лицо певицы на экране мобильного телефона, который я прижимала к себе, сидя в ванной, — все это теперь исчезло, смылось утренним душем, растаяло как сон. Ошибка. Недоразумение. Блондинка на нечетком видео. Я достаю из корзины для выстиранного белья джинсы и натягиваю их. Ощущаю комок в заднем кармане и выуживаю визитку детектива Оверби, нечитаемую, размолотую в клочья в стиральной машине. Выбрасываю ее в мусорное ведро.

Беру свой кофе и сажусь в шезлонг, чтобы понаблюдать за ритмичными движениями Тома. Сегодня одно из тех редких, сверкающих, освеженных дождем утр, которые иногда радуют Хьюстон в июне, возвращая город в март, в такой день, который можно принять за обычное лето в более умеренном климате. Тени высоких сосен отражаются в воде бассейна; ветерок, лениво колышущий их верхушки, едва достигает меня. Желтая сережка дубовой пыльцы падает мне в кружку, и я выуживаю ее. У нас могут быть свои проблемы, но в конце концов мы снова семья: муж, жена и две прекрасные дочери, наконец-то вместе. Дверь открывается, и выходит Джейн, катя за собой чемодан.

— Милая! — зовет Том, пока она, не обращая на нас внимания, тащит багаж к машине.

Я слышу, как открывается и с глухим стуком закрывается дверца внедорожника. Затем Джейн проходит на террасу уже без чемодана и заявляет отцу:

— Я уезжаю. Вчера вечером купила билет. Сегодня я останусь у Эйприл, а завтра утром она отвезет меня в аэропорт.

Том выключает пылесос и прислоняет его ручку к дереву.

— Милая, мы уже говорили об этом. Может быть, тебе нужно время, чтобы…

— Я хочу уехать. — Том не спрашивает почему. И я тоже. — Отвезешь меня к Эйприл?

— Конечно-конечно, — поспешно соглашается он. Джейн идет в дом. Том поворачивается ко мне.

Это сигнал.

— Я извинюсь, — обещаю я.

Муж смотрит на свои сандалии и не поднимает на меня взгляд, когда я прохожу мимо. Я ощущаю его едва сдерживаемый гнев.

Поднимаюсь, стучу в дверь комнаты Джейн и, не получив ответа, приоткрываю ее и тихо говорю:

— Прости.

Джейн роется в шкафу. Она кидает на меня взгляд через плечо и тут же возвращается к своему занятию: набивает спортивную сумку вещами, которые, по-видимому, хватает почти наугад.

Позади, в комнате Джули, включается душ, и я вспоминаю о ее новой прическе. Интересно, сколько лишней краски сейчас смоется в канализацию и порыжеет ли ванна. Затем я вновь обращаюсь к младшей дочери, демонстративно повернувшейся ко мне спиной:

— Мне очень жаль, Джейн. Этому нет оправдания. Мы были просто… Я очень волновалась.

Она срывает с вешалки свитер и бросает его в сумку.

— Волнуйся сколько хочешь. Это можно делать и без меня.

Я решительно вхожу в комнату и закрываю за собой дверь. Джейн резко поворачивается:

— Разве я тебя приглашала?

— Джейн, пожалуйста…