По холодным следам

— Ого! — восклицает она. А потом в ее голубых глазах появляются слезы, подбородок начинает дрожать. — Вы, наверное, действительно очень хотели меня найти.

Только когда она поднимается, чтобы принять ванну, и я слышу ее сдавленный плач, я удивляюсь, что она видела в Интернете билборды, но не наткнулась при этом на упоминания о фонде Джули.

Новенькая

размышляла, какое имя ей выбрать. Она наблюдала, как Мерседес одной рукой туго натягивает простыню, другой — приподнимает угол матраса, заправляет под него белую ткань и разглаживает складки. Прежде чем новенькая успела проследить, как это делается, Мерседес уже закончила и перешла к другой кровати. Опытной наставнице потребовалось всего пятнадцать секунд, чтобы снять грязную простыню и застелить свежую.

— Как будто надеваете на матрас подгузник, — пошутила новенькая.

Мерседес в это время ползала на коленях, заправляя нижний край простыни, и, обернувшись, посмотрела в необычные голубые глаза девушки:

— Ручаюсь, ты раньше ни разу не надевала подгузники, а?

Новенькая почувствовала, что краснеет.

Позже, когда они вместе грузили в кладовку рулоны туалетной бумаги, Мерседес спросила:

— Или у тебя все-таки есть ребенок? — Поскольку новенькая замялась, она добавила: — Извини, не стоило мне лезть.

Новенькая пожала плечами и провела ладонью по крышкам бутылок, прикрепленных к тележке, ища пустые.

— А у вас есть дети? — спросила она.

— Двое, и пока что мне хватит, — ответила Мерседес, со смехом перекрестившись. — Я с этими-то едва справляюсь.

— Я бы даже с одним не справилась.

— Ты еще слишком молода, — возразила Мерседес. — Подожди, пока не дорастешь до моих лет.

— А сколько вам?

— Двадцать четыре.

Новенькая подумала, какая же Мерседес взрослая, и позавидовала. Ей самой пришлось несладко, когда в Юджине не хватило денег на автобус, а в первом же стриптиз-клубе, куда она попыталась устроиться, ей сообщили, что берут только совершеннолетних. Ее фальшивые документы выглядели достаточно правдоподобно, чтобы помахать ими перед носом у бармена, но она знала, что они не выдержат тщательного изучения в конторе клуба, торгующего алкоголем. Тем не менее во втором клубе она решилась предъявить документ на имя Джессики Моргенштерн, двадцатидвухлетней блондинки из Техаса.

Парень едва взглянул в полутьме бара на документ и швырнул его обратно.

— Попробуй обратиться в мотель около парковки, — посоветовал он. — Там нанимают нелегалов.

Она схватила фальшивое удостоверение и направилась в мотель под вывеской «Бюджетный отдых в апартаментах». Горничным ведь дают чаевые, не так ли? Она не была уверена, что хочет работать здесь, но персонал мотеля как раз в то утро находился под впечатлением из-за какого-то футбольного матча. В итоге не успела она сообразить, стоит ли вообще сюда соваться, не говоря уже о том, чтобы предъявить фальшивку, как дежурный, удерживая плечом телефонную трубку, сунул ей униформу и указал на тележку Мерседес в конце коридора.

— Просто делай то, что она тебе говорит, comprende?[7] — спросил он, прикрыв рукой трубку и едва взглянув на новенькую.

В задней части мотеля, в большой кладовой, полной сломанной мебели, собранной из люксовых номеров, ютились рабочие, не имеющие регистрации и родни в городе. Молодая женщина, с которой она делила пружинный матрас, без конца бормотала во сне, но, по крайней мере, у новенькой была кровать. Поначалу работа тоже показалась неплохой, и она поздравила себя с тем, что у нее крепкие ноги и спина благодаря навыкам верховой езды, полученным в Ред-Блафф.

Гораздо больше ее беспокоили толпы сопровождаемых родителями подростков в зелено-желтых футболках с эмблемой в виде утки[8]. Они вели себя шумно и высокомерно и вечно злились, когда приходилось переходить на другую сторону холла, уступая дорогу ее скрипучей хозяйственной тележке. Новенькая с завистью смотрела на хорошеньких блондинок с высокими хвостами на затылках. Входя в их номера, она с трепетом прикасалась к изящным браслетам, небрежно оставленным на комоде, дорогим на вид флаконам кондиционера в душе, фирменным рюкзачкам, брошенным на пол сандалиям и розовым пижамам.

На третий день у новенькой начались жгучие боли в плечах, пояснице, шее и предплечьях. Она едва могла заставить себя подняться с кровати, а от пылесоса, ревущего, как ракета, в голове начались стреляющие боли. В то утро, пока Мерседес мыла ванную, новенькая улучила момент, чтобы размять усталые плечи, пока пылесос работал на холостом ходу. Она заметила на комоде длинную желто-зеленую ленту, взяла ее и завязала вокруг собственного хвостика, морщась от боли в мышцах, затем посмотрела на себя в зеркало и поджала губы в кокетливой улыбочке, напоминающей розовый бутон. Услышав, как смывается вода в туалете, она сдернула ленту. Мерседес вышла из ванной с использованным рулоном туалетной бумаги в руках:

— Пора пополнить запасы.

Когда они закончили в кладовке, наставница заявила:

— Я знаю, на чем ты спишь, девочка. Так ты угробишь спину. Пойдем сегодня ко мне домой. У нас есть свободная кровать, поскольку мой двоюродный брат переехал.