По кличке Рейнджер

Плохо, если Алтаец начнет копаться в этом деле. Может насторожиться – каким образом даже такой хороший боец, как Рейнджер, разделал за минуту четырех «быков», знающих толк в мордобое. Ничего. Все утрясется. У Влада была еще назначена встреча.

С Медведем встретились на старом месте.

– У тебя кровь на рубашке, – сказал Денисов.

– Вправил тут мозги одним.

– Кому?

– Отморозкам, которым Бандера город отдал. Они время от времени отрываются.

– Могут возникнуть проблемы?

– Вряд ли.

– У меня мешок сюрпризов. – Медведь подробно изложил последние новости.

– Значит, скоро здесь запахнет жареным, – сказал Влад.

– Еще как. Что ты думаешь?

– Есть несколько вариантов.

Они обсудили их и попытались определить алгоритм действий в каждом случае.

– Выживем, – уверенно произнес напоследок Влад.

– Уж пожалуйста, Влад. – Медведь сжал его руку. – И учти, Бандера нам пока нужен. Живым.

– Понял уже. Можешь не повторять…

* * *

Кохман проснулся трезвый и злой. Он метался по комнате, в которой оказался заключенным. Первый день, когда его кормили и поили до отвала, ему все казалось хорошо. Но вчера пришел Шарифов и сказал, что питие пока отменяется, поскольку он должен быть выглаженным, вычищенным и трезвым. Ибо предстоит серьезный разговор с большим человеком.

– Надоели вы мне за два дня хуже горькой редьки, – сказал ему Кохман. – На хрен я с тобой связался?

– За деньги.

– Где они, эти деньги?

– Переведу на любой счет, который укажешь.

– Где он, мой швейцарский счет?

– Откроем. Но сначала работа.

– Работа, – поморщился Кохман.

– И глупостей не делай.

– Какие уж тут глупости?

Держали Кохмана на последнем этаже панельной пятиэтажки. Из окна открывался вид на унылые хрущобы, тянувшиеся к горизонту, на коптящие заводские трубы. Внизу стоял пивной ларек, у которого толпились в этот ранний час окрестные забулдыжники. Затворник с тоской глядел на очередь.

– Что, завидно? – спросил его Мусса – кавказец из охраны. Кохмана охраняли два человека – безоружные, но таким оружие и не особенно нужно. Они самим своим видом и массой подавляли желание не то что сделать глупость, а и подумать о ней.

– Завидно, – вызывающе воскликнул затворник. – Второй день горло сухое.

– Ничего. Хозяин придет. Скажет, что с тобой делать.

– А что со мной делать?

– Что скажет – то и сделаем, – зевнул Мусса и отправился в прихожую.

На двери замок – не откроешь. На окне решетки – не сбежишь. Остается только сидеть и ждать этого самого хозяина.

Хозяин появился к вечеру. На Кохмана он не произвел никакого впечатления – обычный азербайджанец, в возрасте, с усами, щетина на щеках, и улыбается все. Таких на любом рынке по трое на метр прилавка.

Но, видя, как шестерят и заискивают перед ним окружающие, становилось ясно: он действительно хозяин. Поэтому Кохман отогнал подальше злобу и раздражение от недопития и тоже стал широко улыбаться в ответ.

Амаров расположился в кресле напротив Кохмана, покачал головой:

– Сразу видно ученого человека. Не поверишь, по глазам вижу. Глаза у тебя умные, сынок.

– Ну… – пожал плечами Кохман.

– Говорят, ты ученый.

– Кандидат наук.

– Ая-яй. Всегда мечтал, чтобы кто-то из детей профессором стал. Чтобы тайны у природы выведывал. Это интересно. Похвально.

– Только не платят ни шиша.

– Ах, эти деньги. Не в них счастье… И что, можешь там мешать всякие вещества-мещества? Золото-молото делать?

– Я не алхимик, а химик.

– Плохо я в школе учился. Все забыл. Давно это было. Чем в лаборатории-то занимался?

– Тема на грани фармакологии и химии. Создавали новые вещества, воздействующие на нервную систему человека.

– Регуляторные пептиды? Колдовали над адренокортикотропными гормонами? – вдруг выдал Амаров.

Кохман изумленно посмотрел на него и произнес:

– Не совсем. Над пептидами работала четвертая группа профессора Голдина. У них что-то получалось. Но мы не в курсе. В «берлоге» вели два класса разработок. Мы работали над препаратами класса ЛСД. Были интересные подвижки, но мы только начали нащупывать тропинку. А группа Голдина вроде вышла на магистральный путь.

– На какой? – осведомился Амаров.

– Пептиды раньше воспринимали как не слишком перспективное направление с точки зрения практики. Но они стали получать результаты. Кстати, недавно в одном из НИИ создано первое пептидное нейротропное лекарство.

– Семакс? – спросил Амаров.

– Да. Точнее, считается, что оно первое… Правда, продукцию Голдина лекарством не назовешь.

– В записях, в аппаратуре их можешь разоб-раться?

– Где она, та аппаратура?

– Будет.

– Попытаюсь. Если есть лабораторные журналы. И описание процесса. Иначе придется впотьмах бродить.

– Будут записи. Будет описание.

– Хорошо.

– И, сынок, молю тебя. Не пей так много. Молодой, красивый. Скоро разбогатеешь. Зачем все это на водку менять?

Кохман пожал плечами.

Амаров попрощался с ним за руку и вышел из квартиры.

– Ну что, могу поздравить с приемом на службу, – доброжелательно улыбнулся Шарифов.

– Трудовая книжка дома осталась. – Кохман улыбнулся в ответ, но его улыбка вышла немножко затравленной.

– Зато голова при тебе.

* * *

– Что, герой, ждешь награду? – Бандера мрачно оглядывал стоящего в центре комнаты Влада.