По колено в крови. Откровения эсэсовца

Поздно ночью на «Опель Блице» с прищуренными фарами нас доставили в условленное место. Ваффен-СС были заинтересованы в скрытности нашей акции. Мы, погрузив снаряжение, уселись в резиновые лодки, а «Опель Блиц» поспешил убраться с берега еще до того, как мы отчалим. Едва мы добрались до середины реки, как нас подхватило течение, пришлось приложить немалые усилия, чтобы нас не отнесло слишком далеко в сторону. Мы, шепотом проклиная и русских, и Сталина, и все на свете, с грехом пополам причалили к противоположному берегу, «но, по моим расчетам, километрах в 2—3 от намеченного места. Впрочем, наши офицеры наверняка предусмотрели и это, мы же на снос течением не рассчитывали и пребывали в полной уверенности, что нам еще предстоит добираться к нужному участку берега, и даже заспорили, в каком направлении двигаться — на юг или же на север?

Было непривычно и страшно оказаться на территории, занятой русскими. Руки у меня тряслись, а в животе неприятно урчало. Небо было затянуто плотной пеленой облаков, изредка приоткрывавших ненадолго луну. Советские солдаты вполне могли узнать о нашем прибытии и подкарауливать где-нибудь поблизости. Чтобы свериться с компасом, Лёфладу пришлось набросить на себя одеяло, а потом подсвечивать себе спичкой. Пройдя чуть больше 2 километров вдоль берега на восток, мы миновали линии обороны русских. Потом повернули на юг, то есть полезли прямо в пасть льву. Мы знали, русские где-то поблизости. И мы обязаны были обнаружить их. В душе я был готов просто сесть там, где стоял, переждать какое-то время, а потом представить Кюндеру неверные разведданные. И не сомневался, что мои товарищи думали примерно то же. Но мы, разумеется, не могли пойти на это, зная, что, невзирая ни на что, все же выполним поставленную нам задачу. Сам не пойму, как мы решились пойти к линиям обороны русских, осознавая смертельную опасность.

Мы прошли 3—4 километра к югу, как вдруг Брюкнер поднял руку вверх, и мы замерли на месте как вкопанные.

— Чувствуете запах? — прошептал он. Принюхавшись, мы ровным счетом ничего не почувствовали.

— Полевая кухня где-то неподалеку, — пояснил он.

В свете луны я взглянул на Крендла. Тот, насмешливо постучав по носу, молча указал на Брюкнера, явно потешаясь над ним. Лихтель согласился, да, мол, на самом деле пахнет жратвой. Тут ветер изменил направление, подув в нашу сторону, и мы явственно ощутили запах чуть подгорелой каши. Все верно, до русских было рукой подать.

— Что-то костров не видать, — пробурчал Эрнст. Лёфлад с Крендлом со знанием дела утверждали, что русские, дескать, обычно разводят костры в ямах.

Мы улеглись в высокую степную траву; я, дождавшись, когда из-за облаков покажется луна, стал в бинокль всматриваться в темноту. Тем же самым занимался и Брюкнер. Впрочем, было не так уж и темно. Прохладный ночной ветер доносил откуда-то запах полевых цветов. Вдалеке мы различили силуэты русских солдат, их было человек 10—15. Рядом возвышалось темное пятно правильной формы — наверняка грузовик или тягач, чуть правее — направленные на наш берег стволы нескольких артиллерийских орудий. Я тут же доложил о них по рации Кюндеру, и тот стал наносить данные на карту.

— Теперь подберитесь к ним с другой стороны и разузнайте обстановку там, — приказал он.

— Чего он хочет? — полюбопытствовал Лёфлад.

— Ты не поверишь, — ответил я, — но Кюндер хочет, чтобы мы обошли позиции русских и доложили, как обстоят дела на их участке южнее.

— Черт бы побрал этого Кюндера, — выругался Крендл.

Если бы не русские, расположившиеся в считаных метрах от нас, Брюкнер наверняка всадил бы пулю в Крендла за подобные отзывы о начальстве. Во всяком случае, именно это было написано на его физиономии. И дело было не в том, что Брюкнер питал любовь к Кюндеру, а в том, что он был рьяным исполнителем приказов начальства, неукоснительно соблюдая порядки СС.