По ком звонит колокол

Я столь же напряженно слежу за врачом, как он — за ходом болезни моей; видя страх его, пугаюсь и я: я застиг врача моего врасплох; ужас мой стремительно нарастает, мои опасения обгоняют опасения врача, страх пришпоривает меня, и вот уже врач не поспевает за мной в своей медлительности; и тем больше боюсь я, чем больше тщится он скрыть от меня свой страх; с тем большей остротой вижу я, сколь он напуган, чем больше стремится он не дать мне о том догадаться. Зная, что его опасения не помешают ему следовать искусству врачевания и вершить должное, знает он и то, что мои опасения могут помешать мне следовать путем выздоровления и обрести желаемое. Подобно тому, как заболевание селезенки проявляется многоразличным образом, привнося свою лепту во всякий недуг, коим, кроме него, страдает тело, так и страх постепенно проникает во всякое наше действие и всякое помышление[191]; подобно метеоризму, что может быть принят за иное заболевание — камни в почках или подагру, — страх может таиться за личиной иных расстройств, что поражают сознание и ведут к помрачению его: в любви, стремящейся к обладанию, можно увидеть любовь, но на деле она — лишь страх, ревность и настоенный на подозрениях страх потери; в презрении к опасности и пренебрежении ею можно увидеть доблесть, но это лишь страх, порожденный нашей зависимостью от мнения окружающих о нас и боязнь пасть в их глазах. Человек, не боящийся льва, может испугаться кошки, и не боящийся тягот поста может в страхе отшатнуться от выставленного на стол куска мяса; не боящийся звуков барабанов, труб, летящих ядер, предсмертных криков людей и боевого клича противника, бегущего навстречу, боится гармоничного звучания виолы — страх его перед этим инструментом столь велик, что врагам достаточно было бы взять на нем несколько созвучий[192], и храбрец бросился бы прочь с поля боя. Не знаю я, что же такое страх, как не знаю, что в данный момент сильнее всего пугает меня. Меня не страшит близость Смерти, но я страшусь того, что болезнь моя станет набирать силу; я бы пошел против самой Природы, если бы стал отрицать, что мысль об этом пугает меня, — однако если бы стал я утверждать, что боюсь Смерти, я бы восстал на Господа Бога. Слабость моя — от Природы, которой положены предел и мера[193], твердость моя — от Господа, Коему подвластна бесконечность[194]. Не всякий холодный воздух — злотворный туман[195], не всякая дрожь и озноб — от бешенства, не всякий страх — одержимость ужасом, не всякое колебание — предательство и бегство, не всякий спор — разрешение сомнений, не всякое желание чего-то иного — ропот, и нет нужды впадать в уныние, коли желание осталось неосуществленным. Но как опасения, которыми мучается врач, не заставят его отступиться от исполнения врачебного долга, так и мои страхи не понудят меня отказаться от того, чтобы искать у Господа, и человеков, и у себя самого духовной поддержки, утешений вежества и морального ободрения.

УВЕЩЕВАНИЕ VI