По ком звонит колокол

Боже мой, Боже мой, воистину ли мир сей есть малое зеркало мира лучшего[724]? И дано ли тогда нам истинное искусство, созерцая отражение в зеркале, постигать через то подлинник и отрешаясь от бренного образа твари постигать за ним Творца[725]? Воскрешение наше — на Небесах; знание сие являешь Ты нам здесь в зеркале, нам предстоящем; ведаем, что дано нам воскреснуть от греха, и видим сие в зеркале; ведаем, что дано нам воскреснуть во плоти, оставив горести и бедствия жизни этой. Вот Ты вновь воскресил к жизни тело мое, явив мне в том образ воскресения души[726]; в мире сем воскрешаешь Ты и врачуешь отдельно тело и отдельно душу; в мире лучшем и душа и тело разом станут предметом заботы Твоей и попечения. Святые мученики под алтарем вопиют к Тебе[727], моля о воскресении в теле славы, но Ты простишь мне, если я, недостойный, воззову к Тебе в молитве, прося о том, чтобы довершил Ты Тобою начатое и воскресил мое бренное тело к жизни, вернув мне здоровье телесное. Господи, не прошу о том, коли неподобна просьба моя, коли по неведению моему обернется то мне во вред Я простерт на ложе, ложе греха: радость, обретаемая во грехе, есть бессилие расслабленного, обреченного ложу его; я повержен в могилу, могилу греховную: бесчувственность, во грехе обретаемая, есть могила, в коей пребывает грешник. Лазарь был четырехдневен и смердел[728], я же — пятьдесят лет как гнию, — почто же не воззовешь ко мне громким голосом[729], ведь то уже душа моя мертва — как мертво было тело его. Мне нужен гром, Господи, один лишь трубный глас уже не пробудит меня[730]. Ты призвал Твоих слуг, что сослужают Тебе, — громким гласом воззвал Ты к силам, ветрам[731], колесницам[732] и источникам вод[733]; если хочешь Ты быть услышан, Ты будешь услышан. Когда Сын держал с Тобою предвечный совет и решили Вы сотворить человека, то на совете были лишь слова сказанные и произнесенные, ибо, Пресвятая Всеблагая Троица, о ту пору не было никого иного, лишь Ты Один во трех ипостасях, и Три Твоих Лика с легкостью друг другу внимали, ибо говорили одно и то же. Однако когда пришел Сын Твой Возлюбленный во имя искупления твари, Ты возвестил о том во весь голос, и слышавшие Тебя приняли сие за раскат грома[734]; также и о Сыне сказано, что на кресте возопил Он громким голосом, — возопил дважды[735], как дважды возвестил Ты о приходе Его; и сказано Иоанном Крестителем о себе, что он — глас вопиющего в пустыне[736], — вопиющего, а не шепчущего. И если говоришь Ты, то говоришь голосом громким, — сказано Моисеем: Слова сии изрек Господь громогласно, и более не говорил[737]. И когда Ты говоришь, Ты свидетельствуешь, и то, что свидетельство сие от Тебя исходит, подтверждено тем, что нет никого, кроме Тебя, кто мог бы говорить столь громко, как никто не может понудить нас слушать его так, как должно нам слушать Тебя. Сказано в Писании: Всевышний дал глас Свой[738]. Каков Твой голос? — Возгремел Господь с небес — нельзя Его не услышать Голос Его — голос силы[739]. Почему сказано так: силен он не только мощью, позволяющей всякому услышать его, и не только неотвратимостью, что всякий расслышит его, но в том его сила — а сила есть атрибут действия, — что, воистину, глас тот будет услышан; и дабы размыслили мы о голосе Твоем, даровал Ты нам целый псалом, тому посвященный[740]. И говорит Сын о гласе Господнем, что мертвые услышат его[741]; но разве не обо мне это, разве не подошел я к порогу смертному? Почему же, Господи, не взываешь Ты ко мне голосом громким, голосом неотвратимым, как всякое Твое деяние? Святой Иоанн услышал голос и обратился, чтобы увидеть, что за голос говорит с ним[742]; так порой бываем мы смущены: кого же избирает Господь орудием Своим, чтобы через него воззвать к нам; но громче всего Ты говоришь, когда говоришь к сердцу. Сказано: только тихое веяние было, и услышал я голос, — голос, обращающийся к рабу Твоему, Иову[743]. Послушно следуя голосу Твоему, я принял рукоположение в Твои Таинства, оставаясь глух к нашептываниям кумиропокпонников; но, Господи, говори громче, ибо хотя и слышу я ныне голос Твой, взывающий ко мне, того недостаточно: соделай так, чтобы не слышал я никого, кроме Тебя. Вопиют грехи мои — так взывала к Небесам кровь, пролитая Каином[744]; вопиют обрушившиеся на меня несчастия; однако сказано в Писании: возвысили реки голос свой (реки сии есть бедствия, ниспосланные человеку), но паче шума вод многих силен в вышних Господь[745]; Боже — разве устоят пред Тобой бедствия наши, и бедствия преходящие, и язвы наши духовные? Почему же тогда не воззовешь Ты ко мне голосом силы? Что есть человек и что польза его? что благо его и что зло его[746]? Я простерт на ложе греха, однако это не есть кромешное зло, зло, от коего нет исцеления, ибо восхоти Ты — и восстану я от греха, внемля голосу Твоему; но и когда я восстал — разве в том абсолютное для меня благо, ибо если не воззовешь Ты ко мне голосом громким, не смогу пред новым грехом устоять, не смогу пребывать в твердости неизменной. Господи, в трепет благоговейный повергают меня слова: когда человек окончил бы, тогда он только начинает[747]; и когда тело наше уже неспособно грешить, грешит отравленная грехом память, к греху давнему прибавляя тем грех новый; и ниспосланное нам Тобой ради угрызений совести и раскаяния мы обращаем в радость и наслаждение греховные. Принесите его ко мне на постели, чтоб убить его[748], — сказано Саулом, о Давиде; но то не Твои слова, то не Твой голос. Иоаса собственные рабы убили на его постели, когда лежал он в болезни тяжкой[749]; но Ты не попустишь, чтобы слуги мои так мною пренебрегли, столь низко со мной обошлись, покуда лежу я расслабленный. Грозны слова Твои: как иногда пастух исторгает из пасти львиной две голени или часть уха, так спасены будут сыны Израилевы, сидящие в Самарии в углу постели и в Дамаске на ложе[750], — возмездие Твое настигнет даже тех, кто мнят себя в покое и безопасности. Но, простертый на ложе смертном, я был ближе к погибели, чем те, о ком сказано здесь пророком. Однако Ты назначил мне иную участь. И как выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них[751], Ты, Господи, осенил меня, и восставил меня к жизни; но соделаешь ли Ты большее? Сделаешь ли следующий шаг? Воззовешь ли ко мне громким голосом, повелев мне встать, взять постель мою и ходить[752]? Постелена мне постель из бедствий моих — перенесу ли я их, возобладав над обрушившимися на меня несчастиями? Постелена мне постель из бедствий моих — перенесу ли я их безропотно? Возьму ли я постель мою и пойду? Или останусь простерт на ложе сем, словно оно есть ложе наслаждения, и при том буду трепетать на нем, словно раб нерадивый, подвергаемый на лежаке наказанию? Но, Боже мой, Боже мой, Господин всякой плоти и всякого духа, да будет мой слабеющий дух, что угодно Тебе было явить в сей гниющей заживо плоти, в согласии с волей Твоей, и как это тело, повинуясь усилию, садится, и это — шаг к тому, чтобы заставить его встать, а встав — пойти, и понудив его пойти, отправить в странствие дальнее, — так душа моя, повинуясь голосу Твоему, восстает обновленная, и через то может прирастать милостью Твоей, обретая надежное в том устроение, покуда не рассеется всякое подозрение и ревность, что пролегли между Тобой и мной[753], и тогда сможет воззвать к Тебе и услышать в ответ голос Твой, говорящий, что не отвержен я Тобою, и утолишь Ты горечи и беды мои.