По краю огня (СИ)

— Так обсохну, — сказал он, разводя руки в стороны и подставляя тело свежему ночному ветерку. — Про плов не забыл?

— Нет, мой господин, уже всё готово, — Гаяр, обернувшись на белеющий во тьме шатер, понизил голос. — У нас гости, мой господин. Час назад прибыл шафи, ждет вас.

Фаиз нахмурился. Открыл глаза, тоже метнул быстрый настороженный взгляд в сторону своего шатра и сдвинул брови:

— Господин здесь? Зачем? Гонки еще только через два дня… Что ты застыл, образина?! Одеваться, быстрее!

Шарарец молча исполнил повеление. Фаиз торопливо натянул шальвары, нырнул головой в сорочку и сунул ноги в туфли. С тех пор, как почти три недели назад они с шафи расстались на Дворцовом холме, от него не было никаких известий — и тут вдруг это внезапное появление! «Что здесь понадобилось господину в такое время? — со смутной тревогой думал Фаиз, поднимаясь по дорожке к шатру. — За мной никакой вины нет, а была бы, так он не пришел бы лично… Планы насчет принцессы изменились? Или, не дай боги, что-то с аль-маратхи?» Последняя мысль заставила молодого человека ускорить шаг. Благополучие повелителя Алмары волновало его постольку-поскольку, куда больше беспокоился он о своем господине — и о себе. Железный шафи был правой рукой Селима Тринадцатого, он был предан ему безраздельно, и будущего без своего повелителя не мыслил — да и что стало бы с тем будущим, случись светлейшему остаться в прошлом?.. Да, Мурад ан Махшуд являлся главой почтового двора, власть его была бесспорной, но и недоброжелателей у него хватало — взять хоть первого советника аль-маратхи, с которым они были давние соперники. Случись что с Селимом Мудрым, сиятельный шауки Рифат-ан-Керим не упустит возможности избавиться от своего главного конкурента, и пусть это ему навряд ли удастся, передел власти затронет всех по обе стороны трона. В том числе и Фаиза — а ему этого, несмотря на всю верность учителю, совсем не хотелось.

Терзаясь дурными предчувствиями, молодой человек единым духом взлетел по дорожке, откинул полог шатра и шагнул через порог.

— Мой господин! — выдохнул он, стремительно опускаясь на одно колено. Шафи, сидящий в россыпи подушек на широком ложе, улыбнулся.

— Фаиз, — сказал он, отняв от губ мундштук трубки большого шаашира, что стоял перед ним на столике. — Ну, довольно. Встань.

Молодой человек подчинился, не без облегчения отметив про себя, что, кажется, он чересчур поторопился с выводами. Вид шафи имел расслабленно-благодушный, вокруг него не толпилась охрана, а значит, что бы ни привело его сюда, о Селиме Тринадцатом пока беспокоиться не стоило.

— Ты похудел, — сказал Мурад ан Махшуд, окинув ученика пристрастным взглядом и жестом руки указав ему на место рядом с собой. — Впрочем, это даже хорошо. Для всех ты сейчас скорбишь о семье, удалившись от мира, и слишком цветущий вид, пожалуй, вызвал бы только ненужные вопросы… Садись же. Рашид!

Наружный полог колыхнулся, и верный наперсник шафи внес в шатер расписное блюдо, на котором высилась гора ароматного свежего плова. Следом вошел Гаяр с двумя высокими кувшинами. За ним потянулась вереница рабов с подносами — чаши для омовения рук, блюда с закусками, тонконосый кофейник… Фаиз, уже устроившийся за столиком подле учителя, оценил всю эту роскошь и недоверчиво улыбнулся:

— Не много ли на нас двоих, мой господин? Опыт шахри ан Джезе взывает к умеренности.

— И ты, полагаю, уже сыт ею по горло, — негромко рассмеялся Мурад ан Махшуд. — Ничего страшного, не повредит. Угощайся.

— Благодарю, мой господин.

Рабы, опустошив свои подносы, удалились, прислужники шафи и его ученика вышли следом, и в шатре пошел пир горой. Фаиз был голоден как волк, шафи, в свою очередь, высоко ценил способности Гаяра по части кухни и никогда не жалел похвалы его знаменитому плову, так что в скором времени глиняное блюдо опустело наполовину, а трапеза уступила место застольной беседе.

— Я рад вновь увидеть вас, мой господин, — раздувая погасшие угли шаашира, проговорил Фаиз, — однако мы не ждали вас так рано. Осмелюсь спросить — всё ли благополучно?..

— О, не беспокойся. Милостью богов, наш повелитель пребывает в полнейшем здравии и с нетерпением ждет грядущих гонок. Собственно, только поэтому я здесь — светлейший выразил желание лично осмотреть колесницы, что выйдут на арену под его флагом, и колесничих это тоже касается. Смотр состоится завтра после полудня, так что твое обучение здесь закончено.

Фаиз про себя воздал хвалу Четырем. Он любил пустыню, но смотреть больше не мог на песок и пальмы.