По льду (СИ)

Первые два периода прошли на максимальных скоростях. Как и предполагал Сергей Петрович, «Пантеры» давили «Лисов» не только физически, но и морально. Соперники на вбрасывании выпаливали всякие гадости о никчемности нападающих, а в некоторых случаях переходили и на личности. Им важно было подогреть и без того напряженную обстановку и вывести «Лисов» на конфликт, влекущий за собой серьезные штрафы вплоть до дисквалификации некоторых игроков. Больше всего не повезло Литвинову. Интервью, вышедшее накануне хоккейного поединка, сыграло «Пантерам» на руку. Опекун Николая не стеснялся подтрунивать его относительно армии поклонниц и его безразличию к женскому полу. Вдобавок к этому было выброшено еще пару фраз про Александра Юрьевича.

Коля сознавал, что действия соперника направлены на него с целью заварить драку. Опекун из «Пантер» нарочно давил на его болевые точки. И с каждым разом все сильнее и сильнее дергал за ниточки. Литвинов покорно терпел, пропуская издевки в свой адрес мимо ушей: штраф стал бы неоправданным риском для команды. Но с каждой секундой пыл разрастался с неприсущей ему силой. Сквозь шлем было заметно, как желваки играли на его лице, а на лбу проступила вена. Злость и напряженность Николая не ускользнула из внимания его опекуна. И тот ухмылялся каждый раз, когда замечал, что задел Литвинова за живое, и ожидал, когда края чаши терпения будут переполнены.

Николай вышел из себя в конце третьего периода, когда до окончания матча оставалось чуть больше сорока секунд, а счет на табло был 4:2 в пользу «Лисов». Когда пятерка на льду сменилась и ему дозволено было выйти на площадку, Литвинов не пожалел сил, чтобы впечатать соперника в борт настолько сильно, насколько было возможно. Коля подловил момент, когда тот перекатывался в их среднюю зону, и, перекинув его через себя, отправил Пантеровца в борт. Опекун с треском приземлился на лед и откатился к краю площадки. Трибуны охватил раскат недовольного ножного топота: это фанаты «Пантер» негодовали.

Арбитры игру не остановили, так как сочли это силовым приемом, вписывающимся в рамки. На «Минск-Арене» фанаты «Лисов» радостно запрыгали, поддерживая действие Литвинова: он и так всю игру терпел чужие издевки. Шарфы, как по щелчку, сравнялись в одной линии. В ряд с шарфами выстроились и плакаты. По секторам раздался звук от дудок и барабанов. А вот болельщики «Пантер» закричали в рупр:

— Матрас, купи очки! Штраф! Штраф! Штраф!

Однако неудовлетворенные возгласы фанатов «Пантер» не заставили арбитров пересмотреть свое решение: игра по-прежнему продолжалась. Когда Пантеровец оклемался, он настиг Николая и развязал драку. Краги соперника упали на лед, а оголенные кулаки принялись выбивать клюшку из рук Литвинова. Коля попытался оттолкнуть соперника, но тот вцепился в него мертвой хваткой. Клюшка выпала из рук. Пантеровец с дикой яростью взглянул в глаза Николая и, зацепив его шлем, локтем ударил в нос. Арбитры свистком остановили игру, вклинившись в драку, чтобы разнять игроков.

Николай, одной рукой вытирая сочившуюся из носа кровь, а другой — подбирая со льда клюшку, подкатил к борту. Нащупав задвижку, открыл дверцу и вместе со спортивным врачом направился к выходу. Кровь из разбитого носа капала на темную джерси, пропитывая ткань. Но это волновало его меньше всего. Он знал, что Пантеровца накажут штрафом за развязывание драки. Как бы ни сложились оставшиеся двадцать секунд матча, «Лисы» все равно одержали победу. Подтверждением этого был счет на табло.

— Ты как? — спросила Евгения Александровна, когда они зашли в медкабинет.

— Я в порядке.

Ковалева кивнула головой, поверив его словам, и принялась обрабатывать разбитый нос. Остановив кровь тампонадой, осмотрела его с разных проекций, чтобы убедиться, что он не сломан. К счастью, толчок локтем вызвал только носовое кровотечение.

— Повезло, что вас успели вовремя разнять. Иначе сложно представить, что было бы, — вымолвила Евгения Александровна, пряча медикаменты в шкафчик. Она обернулась, когда в дверь постучали, и тонким голосом сказала: — Входите.

Николай повернул голову в сторону двери и заострил внимание на ручке, которую неуверенно сжимали и отпускали. Кто-то явно испытывал сомнение.

— Входите, — чуть громче выдала Ковалева, хотя была уверена, что ее услышали и в первый раз.

Дверь распахнулась — и на пороге показалась Костенко. Она бросила рассеянный взгляд сначала на Литвинова, а затем на спортивного врача. Пальцы рук судорожно перебирали плотную шлейку, на которой висел фотоаппарат.

— А, Аня, проходи, — учуяв ее волнение, сказала Евгения Александровна. — Пришла узнать, как чувствует себя наш капитан?

Костенко кивнула головой и, закрыв за собой дверь, подалась вперед.

— Ничего серьезного. Привыкнешь к такому еще, — Ковалева подошла к двери и бросила напоследок: — Я отлучусь на пару минут, а вы пока поговорите.