По льду (СИ)

— Даже не сядешь со мной за один стол? — взяв в руки стакан апельсинового сока, поинтересовался Александр Юрьевич. Его тон был непринужденным, будто бы вчера не он поднял руку на сына. — Все-таки я твой отец, и ты не имеешь права меня игнорировать.

Николай прикусил внутреннюю часть щеки и с арктическим холодом взглянул на отца. Смерил его отрешенным взглядом с ног до головы и уставился ему за спину. Смотреть в глаза Александра Юрьевича не хотелось: в них не осталось ничего, кроме высокомерия и свирепости.

— Ты утратил право считаться моим отцом ровно вчера. Теперь это только по документам.

Оставаться с отцом в одних стенах Коля был не намерен, хоть времени до сбора у арены оставалось предостаточно. Он развернулся и вынырнул за порог так быстро, что Литвинов-старший не успел сказать ему что-то вслед. Хотя Николай уверен, будь он медлительней, Александр Юрьевич непременно предпринял бы что-то.

Ступая по вымощенной дорожке, Коля тяжело дышал. Все-таки его отец обладал умением выводить людей из себя одними словами. Больше всего его разозлило не то, что было сказано, а то, каким тоном и с каким выражением лица. Сдержанный, холодный, непоколебимый, не признавший своей вины — вот, каким предстал Александр Юрьевич сегодня утром. Он словно умел стирать из памяти те неприятные действия, которые он совершал. Тумблер эмоций вышел из нейтрального положения и горел красным пламенем. Николай сильно впивался ногтями в ничем не повинную шлейку, словно это могло искоренить растущую злость, пока он шел до гаража.

Литвинов издалека махнул охраннику рукой, подав знак, что машину необходимо подогнать к воротам. И, когда он дошел, черная мазерати уже ожидала его за пределами таунхауса.

— Спасибо, — вежливо сказал Николай и, забросив спортивную сумку в багажник, сел на водительское сиденье.

Вставив ключ в зажигание, Коля провел рукой по черным приборам и по панели. Сенсорный экран, встроенный в панель, зажегся синим и отобразил все иконки. Николай перекинул через себя ремень безопасности и привел автомобиль в движение. Выехав на проспект, решил, что поедет сразу на ледовую арену. Пусть команду и придется прождать несколько часов, но лучше сделать это в компании клюшки и шайб, чем в обществе Александра Юрьевича. Остановившись на светофоре, Литвинов заглянул в бардачок, чтобы убедиться, что ключи от раздевалки и кладовой для инвентаря на месте. Так и было.

Пока Николай ехал по проспекту, он пытался вспомнить сетку расписания, повешенную в холле. Если ему не изменяет память, то первыми в сетке были «Лисы». Значит, и до девяти утра площадку никто не будет занимать.

Однако Литвинов ошибся. Переодевшись, он вышел на лед и в полумрачном освещении увидел мужскую тень. Мужчина подъехал ближе к воротам и отправил туда шайбу. Свет упал на его спину, и по красному цвету мастерки Коля понял, что это Звягинцев. Вот уж не ожидал Николай его здесь увидеть. Тем более в такой ранний час. Вопрос о том, почему в кладовой не было ведра с шайбами, был снят.

Коля ступил на лед и стал разминаться. Скрежет его коньков донесся до Сергея Петровича, и тот обернулся.

— Коля? — он удивленно вздернул бровь. — Что ты здесь делаешь? Разве в рассылке я не говорил о том, что тренировка отменена? Ты еще и приехал загодя.

Литвинов пожал плечами.

— Хотел немного отвлечься. Подумал, что броски по воротам помогут снять напряжение.

Николай стал по правую сторону от Звягинцева и прокрутил клюшку в руках. Боковым зрением он заметил, как Сергей Петрович устремил на него изучающий взор. Точнее, не на него, а на приклеенный к левой скуле пластырь. Коля пожалел, что его шлем не с решеткой и не полностью прикрывает лицо. Тогда бы внимания к его лицу было бы меньше.

— Можем поговорить? — как-то встревоженно спросил Сергей Петрович.

— Да, — непринужденно ответил Литвинов и прицелился. Шайба отрикошетила и полетела мимо. Коля приготовился ко второму броску.

Звягинцев огляделся по сторонам, хоть и в ледовом дворце в такой ранний час мало кто бывает. Убедившись, что в коридорном проходе безлюдно и никто не помешает их разговору, тренер объехал Литвинова, тем самым преградив путь к воротам. Если бы он этого не сделал, Николай бы продолжил бомбардировать ворота, просто бросая отрешенные фразы.

— Коль, что вчера произошло?

— Не понимаю, о чем вы, Сергей Петрович, — Николай выпрямился в спине и оперся на рукоять клюшки.

— О ссадине у тебя на скуле, — Звягинцев снял крагу и пальцем указал на левую часть лица.

— Ничего серьезного. Просто в темноте наткнулся на дверной косяк.

Литвинов поджал губы в тонкую полоску и отвел взгляд в сторону. Пусть Сергей Петрович и знает о его непростых отношениях с отцом, вываливать подробности вчерашнего вечера Коля не жаждал. Воспоминание привело бы его к ощущению собственной ничтожности.

— И косяком был твой отец? — Звягинцев повысил тон. — Не ври мне. Я знаю, на что он способен. Ты не обязан терпеть его.