По льду (СИ)

Аня оглядела заставленный блюдами стол и в растерянности приоткрыла рот. Екатерина Андреевна приготовила столько всего, что разбегались глаза. Они с Федей не привыкли к такому широкому пиру, как устраивался в доме Литвиновых каждый день и считался для них нормой. И от этого чувство смущения и неравенства в положении нарастали с чудовищной силой. Краем глаза уловив ухмылку на лице Александра Юрьевича, Аня осознала, что ей ко многому придется привыкнуть, как бы трудно это ни было.

— Эм, наверное, просто салат, — смутившись, ответила Аня.

— Уверена? — переспросил Николай, уловив ее замешательство. Ему было важно, чтобы она ощущала комфорт в этом доме.

Аня взглянула на запеченного окуня, стоявшего посередине стола, и кивнула головой. Первый ужин оказался для нее стрессом, и она не готова была налегать на пищу, требующую усилий.

— У вас завтра игра, — прервал их диалог Александр Юрьевич и, наконец, оторвал взор от тарелки. — Надеюсь, вы хорошо к ней подготовились?

Николай поставил тарелку, заполненную овощным салатом, возле Ани и, придерживая хребет окуня, принялся вилкой отделять мякоть.

— Можешь не сомневаться. Сергей Петрович приложил максимум усилий, — на слове «максимум» его брови взлетели вверх. — Хочешь посетить?

— Не сейчас, — отрезал отец. — У меня есть дела важнее, чем хоккей.

Николай ухмыльнулся. Семейный бизнес был для отца всегда важнее, чем сын и его увлечения.

— Что планируешь делать дальше? — поинтересовался Коля.

— Идти в наступательную атаку, — без стеснений сказал Литвинов-старший. — Морозову отдавать проект я не собираюсь.

Опасения Николая подтвердились. Чтобы потешить свое самолюбие, Александр Юрьевич пойдет на крайние меры, которые могут отразиться и на семье. Коля посмотрел на Аню, взгляд которой потух от одной фамилии, прозвучавшей за столом.

— И как же ты собираешься вернуть проект?

— Ну, — отец откашлялся. — К примеру, мило побеседовать с твоей дамой сердца и узнать то, что ты не смог выведать до тендера.

Корпус Александра Юрьевича выпрямился, а мышцы натянулись, как гитарные струны. Он перевел пристальный взор на Аню, со всей суровостью прожигая ее существо. Литвинов-старший будто бы пытался выбить ее из равновесия, но Николай, сжав под столом руку Аню, выкрикнул:

— Прекрати!

С саркастичностью Александр Юрьевич продолжал, уложив приборы на полупустую тарелку:

— Отчего же? Ты впустил ее в наш дом, а я не могу и поговорить с ней?

— Не можешь. Тема этого человека под запретом.

— Юноша, сбавь темп, а лучше притормози! — Литвинов-старший поднял руки с развернутыми ладонями вверх. — Никогда не знал, что тебе свойственны такая нежность и чуткость. В кого тебя превратила эта девчонка? — хитрые глаза метнулись в сторону Ани. — Раньше твои глаза горели исключительно хоккеем.

— А твои сияли любовью к моей матери, и не было в тебе той желчи, что льется изнутри сейчас.

— Замолчи! — отец стукнул по столу, и приборы, так аккуратно уложенные на тарелке, соскочили на скатерть.

— А ты не превращай наш ужин в поле боя. Для этого больше подходит твой кабинет. Нравится тебе или нет, но, придет время — мы с Аней обручимся и построим наш дом! Если ты хочешь, чтобы там было место для тебя, как гостя, то тебе лучше полюбить ее и принять в нашу семью.

Лицо Александра Юрьевича раскраснелось от злости, а щеки раздулись, словно воздушные шары. Его грудная клетка заполнилась воздухом настолько, что выпирала вперед. Он пытался сдержать воинственный пыл, но выходило это очень слабо.

— Спасибо, что испортил нам спокойный ужин, — сказал Николай и поднялся со стула, бросив салфетку на стол.

Аня поняла, что Коля хочет ее увести, и, снисходительно посмотрев на его отца, встала вслед за ним. Как только они перешли в левое крыло таунхауса, Аня сбавила шаг и остановила Николая за руку. Слова, слетевшие с его уст в момент перепалки с отцом, обескуражили ее, поэтому, когда Коля обернулся, она спросила:

— То, что ты сказал, — это серьезно?

Николай подцепил указательным пальцем ее подбородок и прошептал почти в губы:

— Более чем. Я испытываю это чувство впервые, и оно нравится мне. Не хочу, чтобы наше время заканчивалось.

Коля наклонился вперед, и их губы слились в нежном поцелуе. И в окутавшей таунхаус тишине слышалось учащенное сердцебиение. Такое, какое бывает в момент осознания чего-то важного. В это мгновение Николай открыл для себя одну ценность: ему не хотелось отпускать Аню никогда и никуда. Вкладываясь в чувственный поцелуй, он видел будущее, в котором все пространство, свободное время и вся жизнь принадлежали ей. Его сердце теперь принадлежало только ей.

Отстранившись, Коля на короткий миг призадумался, а затем, неожиданно взяв Аню за руку, направился к выходу, захватив по пути верхнюю одежду.

— Мы куда?

Но Николай не объяснился. Махнул охраннику рукой и попросил выгнать мазерати за ворота. Он был настолько охвачен значимостью нахлынувших чувств, что слова не собирались в предложения. Все мысли заполонило безумие.

— Пристегнись, пожалуйста, — заботливо попросил Коля. — Ехать придется очень быстро.