По лермонтовским местам

«На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона… Внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок; шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, - а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльборусом. - Весело жить в такой земле!»

ЕЛИЗАВЕТИНСКИЙ ИСТОЧНИК

Многие места в Пятигорске воскрешают в нашей памяти волнующие страницы повести Лермонтова «Княжна Мери». Спуститесь от беседки «Эолова арфа» по кольцевой тропинке на площадку, где теперь стоит здание Академической галереи, и вы окажетесь на том самом месте, где когда-то находился знаменитый Елизаветинский источник. К нему ежедневно приходили обитатели курорта: если не воду пить, то ради развлечения.

Вот что записал о нем в свой дневник Печорин: «Наконец вот и колодец!… На площадке близ него построен домик с красной кровлею над ванной, а подальше галерея, где гуляют во время дождя. Несколько раненых офицеров сидели на лавке, подобрав костыли, бледные, грустные. Несколько дам скорыми шагами ходили взад и вперед по площадке, ожидая действия вод. Между ними были два три хорошеньких личика. Под виноградными аллеями, покрывающими скат Машука,* мелькали порою пестрые шляпки любительниц уединения вдвоем, потому что всегда возле такой шляпки я замечал или военную фуражку или безобразную круглую шляпу».

[* В лермонтовское время на склонах Машука в районе «Эоловой арфы» и Елизаветинского источника размещался Емануелевский парк с виноградными аллеями, павильонами и скамейками для отдыха. - П. С.].

У Елизаветинского источника собиралось, так называемое, «водяное общество», за жизнью которого внимательно наблюдал великий поэт. В поступках, моральных взглядах многих лечившихся или бессмысленно прожигавших здесь свою жизнь людей Лермонтов видел проявление неизлечимой водами болезни - уродливых пороков мрачной действительности того времени. Наблюдения Лермонтова - великого художника, мыслителя, тонкого психолога - нашли глубочайшее отражение в повести «Княжна Мери».

У Елизаветинского источника Печорин встречается с юнкером Грушницким. С источником связан один из замечательных эпизодов повести - знакомство Грушницкого с княжной Мери: «…Грушницкий уронил свой стакан на песок и усиливался нагнуться, чтоб его поднять: больная нога ему мешала. Бедняжка! как он ухитрялся, упираясь на костыль, и все напрасно. Выразительное лицо его в самом деле изображало страдание.

Княжна Мери видела все это лучше меня.

Легче птички она к нему подскочила, нагнулась, подняла стакан и подала ему с телодвижением, исполненным невыразимой прелести; потом ужасно покраснела, оглянулась на галерею и, убедившись, что ее маменька ничего не видала, кажется, тотчас же успокоилась. Когда Грушницкий открыл рот, чтоб поблагодарить ее, она была уже далеко».

Так началась здесь романтическая история, которая трагически завершилась дуэлью между Печориным и Грушницким в Кисловодске.

ГРОТ ЛЕРМОНТОВА

По тропинкам, окружающим площадку Елизаветинского источника, когда-то прогуливались лермонтовские герои. В этих местах завязывались и стремительно развивались описанные в повести события, которые и сейчас волнуют читателей.

Вот одно из этих событий - неожиданная встреча Печорина с Верой. Вспомним несколько строк из дневника Печорина:

«Сегодня я встал поздно; прихожу к колодцу - никого уже нет. Становилось жарко; белые мохнатые тучки быстро бежали от снеговых гор, обещая грозу; голова Машука дымилась, как загашенный факел, кругом его вились и ползали, как змеи, серые клочки облаков, задержанные в своем стремлении и будто зацепившиеся за колючий его кустарник. Воздух был напоен электричеством. Я углубился в виноградную аллею, ведущую в грот; мне было грустно. Я думал о той молодой женщине, с родинкой на щеке, про которую говорил мне доктор. Зачем она здесь? - и она ли? И почему я думаю, что это она?… и почему я даже так в этом уверен? Мало ли женщин с родинками на щеках! Размышляя таким образом, я подошел к самому гроту. Смотрю: в прохладной тени его свода, на каменной скамье сидит женщина, в соломенной шляпке, окутанная черной шалью, опустив голову на грудь; шляпка закрывала ее лицо. Я хотел уж вернуться, чтоб не нарушить ее мечтаний, когда она на меня взглянула.

- Вера! - вскрикнул я невольно».