По лезвию грани

— Ты должна ненавидеть этого человека, — сказал Рене. — Королевская кровь, богатый, умный, хороший боец. Можно подумать, что судьба могла бы изуродовать его просто из чувства справедливости, но нет, ублюдок красив, и в тот момент, когда утонченная, очаровательная женщина входит в общество, он хватает ее прежде, чем кто-либо из нас даже обменяется с ней двумя словами.

Вот именно. Бреннан был красив, богат, с королевской родословной. И кто такой Ричард? Безденежная болотная крыса с мечом и украденным лицом.

Мысленно Ричард вышел на танцпол. Он держал в руке свой собственный меч, а не слабую рапиру Кэссайда. Он ворвался между ними, крутанулся в порыве магии и стали, и голова Бреннана скатилась с его плеч на пол.

Шарлотта ахнула. Он подошел к ней…

Музыка закончилась, и он услышал собственное сердцебиение, слишком громкое, как звон гигантского колокола. Бреннан поклонился. Шарлотта присела в реверансе. Бреннан выпрямился. Эмоции на его лице были безошибочны: это была первобытная потребность мужчины, который нашел женщину, которой он должен обладать.

Люди зааплодировали. Для ушей Ричарда это прозвучало как гроза. Она никогда не говорила, что любит его. Она отдала ему свое тело в хижине, возможно, в минуту слабости, но никогда ничего ему не обещала. А если было бы и так, то обещания часто нарушаются.

Бреннан подвел Шарлотту к Великому тану и маркизе. Она снова присела в глубоком, изящном поклоне. Маркиза что-то сказала. Шарлотта ответила. Бреннан ухмыльнулся, обнажив ровные зубы.

Толпа превратилась в размытое пятно лиц, голоса слились в громкий гул, и лицо Бреннана и его сверкающие зубы оказались в резком фокусе.

Ричард представил, как вонзает лезвие своего меча в глаз Бреннана. Все в нем жаждало крови Бреннана. Он стоял, балансируя на острие клинка, стараясь сохранить равновесие.

— Кэссайд, тебе нехорошо? — спросил Лораме, внимательно глядя на него. — Ты не сказал ни слова.

Отвечай, дурак. Скажи что-нибудь.

Он заставил себя пошевелить губами.

— У меня болит голова. Думаю, мне пора на покой.

— Все дело в цветах, — сказал Лораме. — Так много духов и пыльцы смешалось вместе, удивительно, что многие из нас не рухнули от вдыхания этого. Давай выпьем, друг мой.

Ричард заставил себя пошевелиться, но его ноги так и остались прикованными к полу.

— Ну же, — сказал Лораме. — Ты почувствуешь себя лучше после глотка свежего воздуха и немного вина.

Оставаясь здесь, наблюдая за ними обоими, он не сделает ничего, кроме как подвергнет опасности всю операцию. Ричард повернулся, разрывая цепочку ревности и боли, которая удерживала его на месте, и последовал за Лораме в замок, где были расставлены напитки.

* * *

ШАРЛОТТА пошевелила пальцами ног в керамической ванночке. Танцевать босиком по древнему камню не самое приятное занятие. Она дважды наступила на какой-то острый камешек, и грязь от камней, хотя они и были помыты, теперь навсегда въелась в ее ноги. Она намылила их, скребла и даже попробовала пемзу, но грязь осталась. В конце концов, она решила пропарить их.

Все прошло гораздо лучше, чем ожидалось. Она произвела впечатление на Бреннана и, по совпадению, благоприятное впечатление на маркизу. Бреннан явно чувствовал себя собственником. Он держал ее еще несколько мгновений после танца и, казалось, не хотел отходить от нее. Наконец она извинилась и отправилась в туалет. Он поджидал поблизости, но она могла поспорить, что одинокий королевский кузен не останется без присмотра слишком долго, и она оказалась права. Группа луизианских дам окружила его, и она тихо сбежала.

Софи сидела за столом Паука-Себастьяна и внимательно слушала, как он обсуждает какие-то политические вопросы с каким-то пожилым человеком и его свитой. Пока они прощались и благодарили друг друга за поток полученных комплиментов, Шарлотта сочинила в уме сокрушительную отповедь, которую произнесла, как только они вошли в свои покои и закрыли за собой дверь. Софи вслушивалась в каждое слово, а в конце обняла ее, сказав: «Спасибо, вы самая лучшая» … и скрылась в своей комнате.

Шарлотта постояла у двери, глядя на нее некоторое время, не зная, что делать, и пошла принять душ. А теперь она парила ноги.

Шарлотта откинулась на спинку стула. В комнате было тихо и темно. Стеклянные двери на балкон были открыты, и ночной ветер просачивался сквозь тонкие белые занавески. Большая бледная луна освещала небо и каменные перила балкона. За ним простиралась река, отражающая лунный свет.

Как она вообще оказалась здесь? Восемь недель назад она была просто Шарлоттой, тихо проживающей свою жизнь в Грани. Теперь она присутствовала на королевской свадьбе, и ее имя было на слуху. Она подумала о леди Августине. Ее приемная мать не одобрила бы приданию огласки ее имени. В тот момент, когда ее удочерение стало достоянием общественности, она стала мишенью для предприимчивых социальных альпинистов. Но в тоже время имя было наименьшей из ее забот. Она нарушила свою клятву. Леди Августина пришла бы в ужас, узнав, как низко пала ее звездная ученица.

Сверху упала веревка, тянущаяся к балкону.

Шарлотта моргнула.