По лезвию ножа

– Не думал, что так просто будет распространять культ Маты.

Торн тоже почесал затылок.

– Меня в этом несколько смущает то, – произнес он, – что вся благодать идет к нашей жене… Мда… А работаем мы.

Бортоломей затылок чесать не стал. Он подумал и улыбнулся.

– А какая разница. Мы же семья. Наша благодать, ее благодать. Ее благодать, наша благодать. Будем добывать благодать у орков.

– Так-то оно так, – неохотно согласился Торн. – Но я помню житейскую мудрость. Появился достаток, появилась женщина. Появилась женщина, пропал достаток. Пропал достаток, пропала женщина. Пропала женщина, появился достаток. Какой-то порочный круг.

– Это у людей, – обнял за плечи брата Бортоломей. – У них женщины и деньги всегда крутятся в одном кругу. У людей, мужчина добытчик, а женщина потребитель. А наша жена другая. Она Добытчица! – слово добытчица он произнес с явным удовольствием.

Все трое просмотрели на смущенную жену и довольно заулыбались.

– Госпожа! – в будуар к Беоте на коленях вползла главная жрица. Богиня, скучая, недовольно посмотрела на жрицу.

«Старшая мать. Красива, коварна, преданна и умна, жаль ее кидать на жертвенник», – подумала Беота. «Но хочется развеять скуку».

– Говори, – милостиво разрешила богиня.

– К вам прибыл ваш брат Рохля, он просит аудиенции.

– Какой он мне брат! – разозлилась Беота. – Слюнявое недоразумение, пригретое самозванцем. Гоните его прочь!

– Хорошо, госпожа! – жрица коснулась лбом мраморного пола и поползла на коленях из будуара.

За ней снаружи жрицы закрыли дверь. Старшая мать встала и полная величия и превосходства над матерями понесла свое красивое, полуголое тело в зал приемов.

Там, переминаясь с ноги на ногу, стоял маленький Рохля и от нетерпения потирал руки. Он увидел жрицу и бросился к ней. Глядя на красотку снизу вверх он подмигнул и спросил:

– Слышь, смертная, хочешь любви бога?

Старшая мать приподняла брови.

– А кто бог? – спросила она.

– Как кто? Я и есть бог. – довольно засмеялся коротышка. – Что сестра сказала?

– Чтобы такой сопливый бог как ты, шел прочь. Проваливай.

– Что-о? Как ты меня обозвала? Сопливый бог? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?… – Он не успел договорить как сильные руки схватили его за волосы, подняли и сильный удар ногой под зад отправил самозванного бога в полет. Он с воплем вылетел из дворца и полетел вниз с горы. Падение продолжалось немыслимо долго. Он падал, бился о камни и летел, и летел вниз пока не превратился в отбивную. Затем, долго собирался в единое целое. Когда пришел в себя, рассвирепевший и страшно разозленный полетел снова к Беоте и летая над дворцом орал вовсе горло.

– Сестра! У меня к тебе дело! Выслушай. У тебя воруют паству. У тебя есть враг!..

Беота его услышала.

– Враг! – воскликнула она. – Воруют паству? Кто посмел!

– Впустите этого дуралея! – приказала она.

Рохля нахмурив брови, решительно прошел в будуар к Беоте. Та увидела какой он стал маленький, подалась вперед, рассматривая брата.

– Что с тобой стало? – удивленно спросила она.

– Это все вор. Он сделал меня маленьким. Он украл мое служение и ворует твою паству…

– Какой еще вор? – перебила его богиня.

– Командор, у которого гора в степи орков.

– Самозваный малыш? – успокаиваясь спросила Беота. – И что он делает?

– Он подсунул дворфам в снежных горах свою служанку и сделал ее богиней, что бы те поклонялись не тебе, а ей. – Рохля гордо вскинул голову и выставил ногу вперед, всем свои видом показывая какую важную весть он принес.

Сначала Беота не поняла о чем он говорит. Но затем вспомнила, как удалила гномов из своих земель, уменьшив их количество наполовину и не выдержав рассмеялась.

– Ха! Ха!

«А этот малыш в степи подает большие надежды. – весело подумала она. – Надо же пристроил к гномам свою служанку». – Она никогда не черпала благодать из снежных гор. Неверие снежных эльфаров закрывало от нее непроницаемым полотном снежные горы. Но и Рок не мог найти там свои почитателей. А этот смертный прохвост сумел там зацепиться.

«Подожду сотню, другую лет и посмотрю на него. Если не сломает себе шею, может стать кандидатом в мужья», – почти мурлыкая от удовольствия подумала Беота.

– Рохля, ты неисправимый тупица, – произнесла она. Но ты меня развеселил, потому, я тебя отпущу…

– Что? Я тупица? Жалкая, поджаренная до черноты курица! – заорал возмущенный Рохля.

Гнев Беоты не заставил себя ждать. Она вскочила с дивана и словно разъяренная тигрица, у которой на ее глазах украли детенышей, бросилась к Рохле. Схватила его за тонкую шею и сжала, желая задушить. Глаза ее сверкали яростью и гневом. Но в какой-то момент она сдержала себя и ослабила хватку. Постаралась успокоиться и позвала стражу. В будуар вбежали две чернокожие жрицы в высоких до бедер черных сапогах.

Беота кинула к их ногам придушенного Рохлю и приказала:

– На жертвенник его!.. – а затем злая ухмылка перекосила ее лицо, сделав его очень непривлекательным. – И отрежьте ему его яйца… И только! Положите их в золотой сундук и принесите мне. А самого вышвырните вон.