По любви

В день её отъезда в палату ко мне забежал новенький – сосед по комнате Игорёк из Ворошиловграда.

– Ритка-то книжку санаторную уже сдала и уехала по-тихому в аэропорт.

Я опешил.

– Как уехала?

– Сам видел! А у тебя на завтра билет?

Я так был смущён и удивлён, что не ответил.

– Как же так? Не простилась даже…

– А чего прощаться? Ты ей кто? Я ей кто? Пацаны случайные. Хотя красивая…

Меня это не убедило.

– Гарик, в аэропорт поедешь со мной?

– Поехали!

Мы сели в рейсовый красный «Икарус» и поехали в аэропорт искать Риту. Мне было не по себе. Тоскливо. Тревожно. Обидно. Даже адреса не оставила. А вдруг не успеем? И она улетит. И я больше никогда её не увижу.

Мне так хотелось ещё хотя бы раз увидеть эти озорные добрые глаза и сказать Рите несколько прощальных слов.

В зале ожидания я сразу увидел её. Она сидела с опущенной головой на скамейке рядом со своим чемоданом. Растерянная. Заплаканная. Я окликнул её:

– Ритка!

Она подняла глаза.

– Мальчики!!!

Бросилась мне на шею, обняла крепко, прижавшись всем телом. Я гладил её дрожащее плечико и, сжимая крепко зубы, рывками вдыхал удушливый воздух зала ожидания. Гарик с круглыми глазами стоял рядом и смотрел на нас.

Прошло какое-то время, пока мы пришли в себя. Потом я спросил:

– Чего ж ты не сказала, что уезжаешь?

– Да вот, подумала: чего навязываться опять? Приехали вместе. Уеду сама. Без помощника.

– Эх ты! А ещё друг называется! Даже адреса не оставила…

– Простите, ребята…

Её рейс задерживался. Мы пили кофе с булочками в буфете. Ритка смеялась. Отдала свёрнутый в несколько раз листочек с записанным на нём ещё в санатории адресом.

Перед уходом на регистрацию, пожав руку Гарику, посмотрела на меня. Положила обе руки мне на шею и шёпотом попросила:

– Лёшенька, Лёличек мой родной, поцелуй меня. На прощанье. В щёчку.

Я поцеловал.

Она подняла свой чемодан. Махнула рукой. И ушла, не оборачиваясь.

На следующий день улетал из Одессы и я.

Потом мы писали друг другу письма. Пять писем Маргарите Желанной в Омск написал я. И пять писем пришло в Москву на мой адрес из Омска. Четыре от Риты. А одно, короткое, от её мамы.

Она просила больше не писать Риточке, потому что Риты больше нет. Она ушла. Болела. Лежала в больнице. Врачи пытались сделать всё возможное. Ах, как бы я был счастлив, если бы её мама меня обманула – и Рита была бы жива.

Но она ушла. Нет бы мне её забыть… А не получается. Спустя тридцать лет смотрю на старую чёрно-белую фотографию, на которой ребята из санатория «Юность» расположились фотографироваться после посещения знаменитых одесских катакомб. Единственная наша совместная с Ритой фотография. Я сижу на корточках, а она стоит рядом, положив мне руку на плечо.

Глажу загрубевшими пальцами её милое личико и тихо шепчу:

– До свиданья, Ритка, желанный мой друг.

Белые грибы

Решили мы с моим дружком Димкой пойти за грибами на Далёкое озеро. Был конец июля. Перед нашим походом жара стояла над подмосковной деревней Артюхино ужасная. Солнце палило землю нещадно. А к вечеру небо нахмурилось. Налетела огромная чёрная туча с ураганным ветром. Бабахнула громом. Злилась молниями. И рассердилась наконец косым проливным дождём с ручьями и пузыристыми лужами.

На следующее утро ещё до рассвета мы вышли из своих изб поодиночке и встретились за околицей, оба с большими корзинами и персональными ножичками в них.

– Ты в кроссовках? – спросил Димка. Он был в сапогах. – Сыро же.

– Не люблю в сапогах. Тяжело. Шквалындать только. Устанешь быстро.

– Ну смотри.

Через какое-то время мы стояли на остановке и ждали прибытия первого автобуса, который отправлялся по расписанию в четыре двадцать. Подошёл автобус. Мы плюхнулись на сиденья и сразу уснули, прислонившись друг к дружке головами в кепках. А спустя полчаса вывалились полусонные грибники из дверей на конечном кругу в Ново-Спасском и зашагали по грунтовке вдоль зарослей заполонившего бесхозные поля борщевика.

Вдали уже показался лес, когда Димка стал чесать затылок под кепкой:

– А как пойдём? Слева или справа закрутим вдоль озера?

– Давай справа. Там в ёлочках белые водятся.

– Ага. А ты компас взял?

Я дёрнул молнию на своей защитной куртке. На груди блестел перекинутый через шею на верёвочке пластмассовый компас.

– На месте.

Мы вошли в лес. До озера надо было идти километра четыре по лесной дороге, наезженной когда-то тракторами, а теперь кое-где заваленной упавшими деревьями, через которые мы, кряхтя, перелезали.

– Может, сразу нырнём? Поглядим? – Димке не терпелось сунуться в лес. Так ему хотелось поскорее увидеть добычу.

– Успокойся. Дойдём до места – наберём.

Он попрыгал немного, досадливо покряхтел, но успокоился.

Через час мы были у озера. Солнце всходило над кривой полосой деревьев. Лёгкие нити тумана рассеивались над зеркалом озёрной глади. Гнусили над ухом проснувшиеся назойливые комары.

– Может, искупаемся? – Димка, расплывшийся в блаженной улыбке, глядел на утреннее озеро и почёсывал шею.

– Не расслабляйся. Мы сюда не купаться пришли. А за грибами. На обратном пути макнёмся. А пока по холодку – айда на дело.