По любви

– Почему сказал? – Израиль Аронович подошёл к нему, сняв медицинскую маску, и улыбнулся. – Вы же любите читать? Я тоже люблю! В юности мне полюбился роман «Овод», который написала удивительная Этель Лилиан. Ведь не всякой женщине даётся талант литератора. Войнич – приятное исключение. Не правда ли?

– Правда! – Венька вылетел из палаты.

За вечер и ночь он заново перечитал весь роман. И понял, как был не прав. И как он сразу не заметил этих зацепочек? Ведь тут о любви к родине, о цели, о бесстрашии. Нет, если автор иностранный, это не значит, что надо пропускать всё мимо. Конечно, хорошо, когда читаешь о приключениях, о деревне, о родном и близком. Но мир – это не только деревня…

Через три дня Веньку выписали из больницы.

6

Когда Венечке исполнилось тринадцать, он пел:

Мне хорошо, колосья раздвигая,
Сюда ходить вечернею порой.
Стеной стоит пшеница золотая
По сторонам дорожки полевой.
Всю ночь поют в пшенице перепёлки
О том, что будет урожайный год,
Ещё о том, что за рекой в посёлке
Моя любовь, моя судьба живёт.
Мы вместе с ней в одной учились школе,
Пахать и сеять выезжали с ней.
И с той поры моё родное поле
Ещё дороже стало и родней.

В районном Доме культуры зрители под эту песню плакали. Бурно аплодировали. Лучшим работникам сельского хозяйства вручал награды секретарь райкома.

Венька, когда вытягивал высокие ноты, так и не понимал, чем же пронимает эта песня народ. И только потом, спустя многие годы, до него дошёл смысл этих простых слов поэта Исаковского о безграничности наших просторов, любви к земле и русского народа – этих простых и немногословных наших тружеников:

И хорошо мне здесь остановиться,
И, глядя вдаль, подумать, помолчать.
Шумит, шумит высокая пшеница,
И ей конца и края не видать…

Много лет прошло со школьных времён. Изменилась страна. Вырос Венька и его ровесники. Идут в школу новые поколения ребят. Подрастают дошколята.

В сердце каждого человека хранятся любовь к первому учителю, первое самостоятельно написанное слово или строчка, первая прочитанная книга, первая любовь.

Ведёт каждого из нас по жизни своей самобытной тропинкой наша родная русская речь – хранительница традиций и песенница, учительница и наставница, в горе и радости, в творческом порыве и в любовном признании, в дружбе и подвиге.

И тропинка эта вольётся где-нибудь в большую и светлую дорогу – ведь русский язык, как и русский народ, бессмертен. Разве не так?

Желанная

Нет бы её забыть…

И не выходит. Мчатся года. Сменяется век, обновляя целое тысячелетие.

И в этом другом тысячелетии в памяти вдруг оживёт образ девочки-подростка из далёкого города Омска.

Пушкин в стихотворении «Осень» заметил: «Жива ещё сегодня – завтра нет». И вот уже Риты нет на свете, а я закрываю глаза и вижу её жгучие карие глаза, густые чёрные волосы, заплетённые в тугую косу с резиночкой от велосипедной камеры в хвостике и влажные тонкие губы, которые поцеловал когда-то, обжёгши первым в её жизни поцелуем.

Почему-то так бывает. Живёт человек своей жизнью. Встречаются ему люди. Нахлынут события. Радуется человек и грустит. Жизнь его идёт. И всегда остаётся он с нею один на один. И продолжается она на земле почему-то независимо от того, кто и что в ней существует.

Сегодня существует одно поколение. Завтра другое. И дальше пойдёт она, когда по её непреложным законам нас уже не будет на свете.

Познакомились мы с Ритой в Одессе. Выдали мне, как студенту автотранспортного техникума и активисту мужской агитбригады «Оптимист», через студенческий профсоюз путёвку в одесский санаторий «Юность».

Ездили краснорубашечники-агитбригадчики по соседним с Московской областям. Агитировали, чтобы советские школьники, выучившись до восьмого или десятого класса, приходили учиться в наш автотехникум. Читали стихи на сцене. Вспоминали здесь и героические события Великой Отечественной. Словом, были достойной молодой гвардией советских автомобилистов.

Агитировали хорошо. В техникум поступать молодёжи приходило много. За это и поощрили одного шестнадцатилетнего третьекурсника.

Отправился я поездом из Москвы в Одессу в 1986 году. Давно это было. Теперь уже нет никакого санатория «Юность». Одесса другая. Заграница теперь. Чужая страна. Новые люди.

Но кусочек жизни в этом удивительном солнечном и тёплом городе навсегда останется на маленькой планете – в моём сердце.

Московский поезд пришёл вечером. Смеркалось. Я вышел на улицу у Московского вокзала с чемоданчиком в руке и спросил у бабули, засыпающей из стеклянного гранёного стаканчика семечки своим покупателям в газетные кульки, как мне найти свой санаторий.