По любви

Езжу я, как правило, с окраины, и уже здесь приходится пробиваться к поезду. Тебя к распахнувшимся дверям запихивают задние и припечатывают к противоположным захлопнутым дверям с надписью «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ». Какой не прислоняться?! Прижмёт к тебе толпой вот так какую-нибудь девушку. Она всем своим хрупким телом в тебя вожмётся. И дышит в сторону. И трепещет от стыда своей невинной грудью, в тебя вмятой. И молчит. Многие остаются ждать следующий адский поезд в надежде на то, что повезёт захватить пустое, проносящееся мимо пространство, оказавшись строго напротив распахивающихся дверей.

Мы ещё счастливчики, если поезда идут!

А вот представьте себе: стоишь ты в битком набитом вагоне, задыхаешься, еле держишься. И тут поезд останавливается где-нибудь между станциями и стоит минуты три-четыре. А машинист успокаивает: «Уважаемые пассажиры! Соблюдайте спокойствие. Поезд скоро отправится!» Ему хорошо. Он в кабине. Покурить даже можно. А каково нам? Под землёй? В толпе? Стоим. Крепок и могуч наш русский народ!

Господи, сделай так, чтобы в часы пик поезда останавливались только на станциях…

А вечером на переходах пристраиваемся вплотную друг к дружке и идём, как пингвины, с опущенными руками, переминаясь с ноги на ногу до эскалатора. Один какой-нибудь эскалатор обязательно закрыт на ремонт или не включён.

Я почему-то постоянно спотыкаюсь на «Боровицкой» на ступеньке, плохо впингвиниваясь в толпу.

Однажды меня послали отвезти клиенту лупу оптическую большой кратности. Клиент был плохо видящий старик. Лупа этой модели ему не подошла. Я взял свои двести рублей за доставку и собрался было уйти. Но дед остановил:

– Сынок, послушай, сходи в аптеку за лекарством. Мне не дойти. Внучка только через два дня приедет. А лекарство кончилось. Я тебе и деньги на лекарства дам, и за ножки заплачу. Только выручи…

Согласился. Вот только где находится ближайшая аптека, старичок почему-то не сказал, видимо, сам не знал.

А жил этот дед в новом микрорайоне, только что построенном. Ходил я, ходил между пивных ларьков с надписями «Молочные продукты» и «Хлебобулочные изделия», спрашивал-спрашивал – в итоге пришлось ехать на электричке в маленький пригородный посёлок и там покупать эти лекарства.

Вышел из электрички, смотрю – напротив друг друга на улице две аптеки. В какую зайти? Глянул – над дверями одной висит плакат: «Аптека N. Низкие цены. Чистая совесть». Я туда. Сколько, говорю, такое-то лекарство стоит? Отвечают – 860 рублей. Это самая низкая цена в районе. Купил. Выхожу на улицу. Гляжу на ту сторону. Из соседней аптеки бабуля выходит с сумочкой на колёсиках.

Заглянул из любопытства туда. Отстоял очередь. А сколько у вас такое лекарство стоит? Отвечают – двести сорок восемь рублей пятьдесят четыре копейки…

Мне эта «чистая совесть» хорошо тогда запомнилась. Обратную электричку ждал три часа. Попал в перерыв. Потерял полдня на этом деле.

Но про свои приключения деду не стал рассказывать. Отдал ему лекарство и чек. Буркнул только – не везде оно есть, лекарство это чёртово.

Денег с него за хлопоты не брал. Постеснялся. И простился со стыдом.

С того случая уже не брал дополнительной курьерской халтуры от клиентов. Получив хороший нагоняй на работе, стал выполнять исключительно курьерские поручения своей конторы.

До поры курьерская работа получалась у меня неплохо. Усталый, домой возвращался поздно. До моей окраины ходил один маршрутец городского автобуса. Ждать его приходилось долго. В маршрутках кататься каждый день туда-назад – накладно. Когда удавалось влезть в автобус, чувство полного счастья селилось в душу: как-никак такая поездка была последним марш-броском по дороге к дому.

Возвращаешься. Глядишь в окошко. Наконец-то домой! Домой! Перед глазами – многоэтажные дома с горящими квадратиками окошек. Светофоры. Потом чистое поле после последнего моргающего жёлтым глазом светофора.

А на повороте две девахи прохаживаются за легковушкой. Каждый вечер прохаживаются. Юбки короткие. Чулки яркие. Лица некрасивые. Помятые. Кислые. И наглые. И некому что-то их подвезти. А они и руки не поднимают, чтобы машины останавливать.

Так и ездил. Так и глядел на них. Даже лица подружек этих уже почти родными стали. Может, действительно я тогда по своей наивности во что-то «не въезжал» или хотел «не въехать», но всё это мнимое моё недопонимание враз закончилось, когда однажды какой-то подвыпивший мужик из пассажиров над моим ухом громко рыкнул: «Во, мля, смотрите – проститутки!»

В окно я больше не смотрел на этом повороте. Стал читать по дороге. Все читают. Чем я хуже? Сначала читал газеты и журналы. Там опять одно и то же. Убили. Умер. Проиграли. Выиграли. Митинг. Крушение. Визиты. Решения. Постановления. Законы. Сиротство. Банкротство. Пьянство. Бедность. Олигархи. Яхты. Миллионы. Речники. Огородники. Моряки. Лётчики. Что-то падает. Кто-то ругается друг с другом. Где-то не поделили чего-то. Артисты дачами своими хвалятся. Кичатся обстановкой. Фу-у-у… Перестал эту муру читать. Даже бесплатно не хватал на входе в метро.

Думаю, а не взяться ли за книги?