По-маминому

Шерли Джексон

По маминому

Дэвид Тернер – суетливый молодой человек – соскочил с автобуса и засеменил к дому. У бакалеи на углу он призадумался: что то ему здесь было нужно… Ах да, масло. Утром всю дорогу от дома до автобусной остановки твердил себе: «Масло, на обратном пути куплю масло, пойду мимо бакалеи – не забыть про масло».

В магазине, дожидаясь своей очереди, он изучал банки на полках: появились свиные сосиски, говяжья тушенка. А вон булочки – горкой на подносе… Тут женщина, за которой он стоял, отошла от прилавка, и продавец взглянул на него.

– Сколько стоит масло? – осторожно приценился Дэвид.

– Восемьдесят девять центов, – обронил продавец.

– Восемьдесят девять? – нахмурился Дэвид.

– Дорого – не берите.

Продавец уже смотрел на следующего покупателя.

– Будьте любезны, сто граммов, – попросил Дэвид, – и шесть булочек.«Пожалуй, не стоит больше заходить сюда, – говорил он себе, шагая с покупкой к дому. – С постоянным клиентом могли бы и повежливей разговаривать».

В почтовом ящике лежало письмо от мамы. Дэвид сунул его в сумку поверх булочек и поднялся на третий этаж. У Марсии – единственной соседки на этаже – света не было. Дэвид отпер дверь, перешагнул порог и щелкнул выключателем.

Каждый вечер возвращался он сюда с работы, и дом ждал его: приветливый, теплый, уютный; маленькая салатная передняя, где уместился столик и четыре аккуратных стула, в углу – вазончик с бархатцами… Из передней две двери – в кухоньку и большую комнату. Комната служила гостиной и спальней. Вот только с потолком беда: осыпается в углу, войдешь в комнату – сразу заметно, уж Дэвид чего только не делал…

«Конечно, в доме поновей и покрепче потолки вряд ли осыпаются, – рассуждал он, – да только за эти деньги разве снимешь там квартиру, как моя, чтобы и кухня была, и передняя, и гостиная?»

И он успокаивался.

Он поставил сумку на стол, убрал масло в холодильник, булочки – в хлебницу. Пустую сумку свернул и спрятал в ящик кухонного стола. Потом повесил пальто в шкаф, прошел в большую комнату и зажег настольную лампу.

«Красавица» – так он называл про себя эту комнату. Неравнодушный к желтым и коричневым тонам, он сам покрасил письменный стол, книжные полки и тумбочки. Стены и те выкрасил сам. А в поисках занавесок объездил весь город, ведь сюда нужны исключительно цвета дубовой коры: нить коричневая, нить бежевая… И комната получилась в его вкусе: густой темно коричневый цвет ковра подхватывается темной нитью в занавесках, мебель – светлая охра, абажуры и плед на диване оранжевые. Цветы на подоконниках вносят зеленый штрих, дополняют гамму. Теперь Дэвид подыскивал, чем бы украсить тумбочку; он облюбовал было еще один вазончик под бархатцы – низкий, матового зеленого стекла, но такие вещи ему теперь не по карману, ведь он купил столовое серебро.

Всякий раз, как он входил в эту комнату, радостное чувство наполняло его: никогда еще не было у него такого уютного дома, как теперь. И в этот вечер он, по обыкновению, обвел взглядом комнату: диван, занавески, книжный шкаф; воображение дорисовало зеленый вазончик на тумбочке, Дэвид вздохнул и подошел к письменному столу. Взял с подставки ручку, достал из специального ящичка в столе аккуратный листок бумаги и старательно вывел: «Дорогая Марсия, не забудь, сегодня вечером ты приглашена к ужину. Жду тебя в шесть». И подписался буквой «Д». Он вытащил из пенала ключ от квартиры Марсии. Марсия вечно где то пропадает. Принесет прачка белье, придут чинить холодильник, телефон, вставлять оконное стекло – стоят у закрытой двери. Правда, запасной ключ есть у хозяина дома, да ведь он каждый раз не захочет на третий этаж подниматься. И Марсия оставляла ключ Дэвиду. А он ей – никогда; она не просила, а сам он не предлагал: хорошо, что ключ только один и лежит в его кармане – маленький, надежный, единственный ключик к его теплу и уюту.

Дэвид оставил входную дверь открытой и прошел по темному коридору к соседней квартире. Отомкнул дверь и зажег свет.

Планировкой квартира в точности повторяла его собственную, но он не любил бывать здесь: переступая порог, он словно возвращался в свой первый после переезда день; он тогда был на грани отчаяния: одолеть ли ему этот беспорядок?

А у Марсии и сейчас ни порядка, ни уюта. Пианино – недавний подарок приятеля – стоит поперек большой комнаты, наполовину выступая в переднюю, полностью оно никуда не входит: гостиная заставлена, передняя мала. Кровать неубрана, на полу – ворох грязного постельного белья. Окно весь день было открыто настежь, и ветер разметал по комнате бумаги. Дэвид закрыл окно, призадумался: не собрать ли бумаги? – но махнул рукой и поспешно отошел. Он положил записку на клавиши пианино и захлопнул за собой дверь.