По местам стоять!

Всем объяснять не будешь, что в военно-морском училище двигатели изучали, как бензиновые, так и дизельные, так и электромоторы. Кружок по улицам сделал. Ветерок из глаз слёзы выжимал. Эх, найти бы ещё мотоциклетные очки. Впрочем, такие же были у танкистов, как защита от пыли. Всё равно где-нибудь выцыганит. На мотоцикле даже номер на жестянке был, явно воинской части П-36-82. На войне зампотех полка сам давал номера, периодически их меняли, чтобы ввести противника в заблуждение. У немцев за каждой дивизией или полком номера на транспорте неизменные. Мало того, на машинах, танках, тягачах ещё и знаки дивизии есть – голова тигра или слон на задних ногах или падающий в атаке на жертву орёл. Зачастую партизаны передавали по рации увиденный знак и в Разведывательном управлении РККА уже знали, куда перебрасывается дивизия.

Через пару дней спецсвязью был получен ответ на запрос. Медаль «За отвагу» за номером … была вручена Рыбалкину Вячеславу Ивановичу 15 января 1942 года командиром воинской части майором Прохоровым В. М., расквартированной в районе станицы Расшеватской.

Виктор сообщение прочитал, прихлопнул его ладонью на столе.

– Чего-то подобного я ожидал. Солдатик этот, Рыбалкин, наверняка в плен попал или убит. С него и медаль сняли, и удостоверение изъяли. Вот же гады! Ну я заставлю эту падаль говорить. Ты только не вмешивайся в спектакль.

Виктор приказал конвойному привести арестанта.

– Садись, читай!

И сунул ответ на запрос арестованному. Тот прочёл, поднял глаза.

– Не пойму я что-то, гражданин начальник, при чём здесь Рыбалкин?

– Так ты его медаль носишь! Неужели лично не знаком?

– Ничего не знаю.

– И говорить правду не будешь? – как-то недобро спросил лейтенант.

– Я всё сказал.

Но испугался, как-то втянул голову в плечи. Запугали в абвере страшилками. Но и часть правды в том была. Что в НКВД, что в органах контрразведки разрешали применять к подследственным пытки. С позволения самого товарища Сталина. Он ещё до войны сказал – если враг не сдаётся, его уничтожают. И жалеть его не надо. Дуболомы в органах использовались, особенно в НКВД. Но пытками можно заставить оговорить себя. Как говаривал генеральный прокурор СССР Вышинский, признание подследственного – царица доказательств. В контрразведке этот метод не пройдёт. Где улики? Радиостанция, шифровальный блокнот, организованная группа – командир, агенты, радист? Да и командование жёстко спросит. Как же так – группу локализовали, а чужой передатчик в нашем тылу выходит в эфир?

В ответ на отказ Козлитина признаться в работе на НБО или «Кондор» Виктор рассвирепел.

– Ах, ты гнида фашистская! Да я тебя сейчас на куски рубить буду! Выводите во двор, а то он кабинет кровью забрызгает, не отмоешь!

Конвойный вывел арестованного во двор.

– Веди его туда, в угол двора. А я сейчас топор возьму. Андрей, давай обрубок бревна.

– Может быть, не надо, товарищ лейтенант? – подыграл Андрей.

– Надо! Учись, как врагов уничтожать надо!

Андрей ногой прикатил найденный за гаражом обрубок бревна, поставил. Почти сразу появился Виктор. В руке настоящий топор. Скорее всего, взял его на кухне, им рубили дрова для печи. Топор всегда ужасал сильнее, чем другие виды оружия – нож, пистолет, граната и даже виселица. Видимо, в генетической памяти остались страхи о публичных казнях, о четвертовании. При виде топора Фёдора затрясло. Хотя, скорее всего, Фёдор имя не настоящее, немцы в разведшколе дали.

– Ну-ка, клади руку на бревно! Я для начала пальцы отрублю.

Арестованный стал упираться. Конвойный его подталкивал, а Козлитин сопротивлялся. Руку арестованного схватил Андрей, потянул к бревну, этой импровизированной плахе. Фёдор задёргался. Да ещё и Виктор напустил на себя злобное лицо. Со стороны посмотреть и то страшно. Солдат-конвойный отвернулся, его мутило.

– Ты нос не вороти, сюда смотри! Этот гад в наших солдат стрелял и в городе по рации важные сведения передавал.

Андрей усилием уложил кисть Фёдора на бревно, Виктор взмахнул топором. Козлитин заорал жутко, дёрнул руку, и лезвие топора вонзилось в бревно, не задев пальцев.

– Лучше держи! – прикрикнул на Андрея лейтенант.

Козлитину стало плохо. Ноги его подогнулись, он рухнул на колени. На лбу испарина, тело бьёт крупная дрожь.

– Гражданин начальник, не надо, я всё расскажу! Уберите топор!

Андрей подыграл:

– Ежели руки отрубим, как он протокол допроса подписывать будет?

Это шла игра в следователя злого и доброго. Фёдор почувствовал в Андрее заступничество. Пополз к Андрею на коленях.

– Всё, всё расскажу!

– Хорошо, встань. Товарищ лейтенант, он согласен.

– Так и быть. Конвойный, в комнату для допроса!