По местам стоять!

– Не могу знать.

После ранения прошло уже три дня, повязка сухая и хирург давал благоприятный исход на выздоровление.

– Собирайся, со мной поедешь.

Андрей в госпиталь приехал на «Додже-Три четверти». Ленд-лизовская машина, грузоподъёмностью семьсот пятьдесят килограмм, то есть три четверти тонны, отсюда и прозвище. На фронтах некоторые грузовики или командирские вездеходы снискали уважение за выносливость, хорошую проходимость, приспособленность для армии. Среди грузовиков это был «Студебеккер», а английский «Бедфорд» не любили за поломки. Из джипов почти все пришлись по вкусу, ибо сделаны были по образцу «Бантама».

– Я готов.

Действительно, что брать солдату? Оружие сдал в госпиталь, сидор со скудным скарбом – бритва, запасные портянки, кисет с махоркой, зачастую оставался на поле боя.

Андрей сел рядом с водителем, на командирское место, раненый сзади. Выехали, до СМЕРШа недалеко. Андрей смотрел вперёд, рядом какой-то всхлип – и машина с дороги стала уходить на обочину, а рядом глубокий кювет. Андрей голову повернул, а водитель на баранку навалился грудью и головой. Сзади него раненый, в руке раскрытый перочинный нож, причём приличного размера. Видел уже такие Андрей, немецкого производства, лезвие сантиметров пятнадцать, сталь отличного качества, заточку долго держит. Лезвие окровавлено, и раненый нож снова заносит, намереваясь ударить уже Андрея. В минуты опасности мозг работает быстро. Андрей левой рукой схватился за руль, крутнул резко на себя. «Додж» послушно свернул, передними колёсами угодил в кювет и заглох. От сильного толчка раненый полетел по инерции вперёд, ударился головой о перемычку лобового стекла. Андрей ударил его кулаком под дых, мощно, на сколько хватило сил и пространства для короткого замаха. Раненый засипел, захрапел, выпустил нож из руки, нож упал под ноги Андрею и он наступил на клинок ногой. А сам правой рукой дёрнул клапан кобуры, выхватил «вальтер». Патрон уже в стволе, предохранитель снят. Не по уставу, но писал его явно штабист, не бывавший в переделках. И задачей его было предотвращение несчастных случаев при обращении с оружием в мирное время. А задачей Андрея было, как и других сотрудников контрразведки – уцелеть самому и вывести из строя противника. Чем хорош «вальтер», так это самовзводом. Нажал на спусковой крючок и выстрелил. Курок, как на ТТ, взводить не требуется. Выстрелил краснофлотцу в правую половину груди, что к нему обращена. Раненый сразу обмяк, потерял сознание. Андрей вытащил ключ из замка зажигания, перебрался с сиденья в заднее отделение, за ногу, не церемонясь, оттащил раненого в кузов. Сам достал из аптечки индивидуальный перевязочный пакет, прямо по гимнастёрке перевязал водителя. С осторожностью переместил водителя к раненому. Оба были живы, дышали, но без сознания. Уселся на липкое от крови сиденье водителя, ключ в замок зажигания, завёл двигатель. Сразу подключил передний мост и пониженную передачу.

– Ну, родимая, не подведи!

И отпустил сцепление. Хорошо – земля сухая, после дождей не выбрался бы. Понемногу машина выбралась на дорогу. Развернулся и в госпиталь. Хирург у палатки курит.

– Забыли чего, товарищ капитан?

– Водителя ранило, помощь срочно нужна.

Хирург тут же кликнул санитаров. Те в кузов заглянули.

– Кого брать?

– Вот этого!

Андрей указал на водителя. «Самострела» решил в госпиталь не сдавать. За нападение и ранение военнослужащего ему и так грозил трибунал и расстрел. Уехал от госпиталя, не доезжая до города, остановился, выстрелил из пистолета в голову. Вот теперь можно в отдел, писать рапорт о нападении, о ранении водителя. Труп бойцы взвода охраны присыпали в воронке. Андрею родителей «самострела» жалко. У других родителей в тылу у кого сыновья погибли, льготы от государства, уважение. В этих же пальцами показывать будут и плевать вслед. Одна слабость краснофлотца повлекла за собой преступление и, как итог, позорную смерть.

Каждый сам выбирает свою дорогу. Сподличать и быть зарытым, как собака, или на поле боя, как герой.

Флотский СМЕРШ шёл за наступающими частями, в ближнем тылу. Потому как жители указывали на не успевших скрыться полицаев, сельских старост, пособников врага. Как фронт пройдёт дальше, многие из них, воспользовавшись документами убитых, переберутся подальше в советский тыл, скроются от правосудия, постараются избежать заслуженной кары. Трибуналы, в зависимости от тяжести вины отправляли предателей либо в лагерь на 10–15 лет, либо на виселицу. Причём виселица предпочтительнее расстрела. Тела казнённых висят какое-то время, оказывают сильное моральное воздействие. Другой человек задумается – стоит ли пособлять врагу, чтобы закончить жизнь вот так бесславно и жутко? Расстрел – это смерть быстрая и лёгкая.