По месту жительства

— Ну, может быть, через год.

— И не выдумывайте, — замахал руками Леонов, — некогда нам рассусоливать. Если мы не займем мироновскую ставку, — она быстро уплывет, охотников на факультете хватает. Так что, сроки у вас сжатые, дорогая, — он полистал записную книжку, — даю вам на все три месяца.

В голове фейерверком взорвались и рассыпались миллионы сверкающих огней, но я автоматически катилась по рельсам нытья и занудства.

— Не успеть мне, точно — не успеть. Ну, с электронной частью я, благодаря вам, еще справлюсь, а почвенные свойства? У меня ни одного результата нет.

— Не велика беда. Используйте кафедральные отчеты, вы вовсе не обязаны все делать сами.

С невидимых хоров невидимый оркестр грянул музыку из «Спящей», и, Леонов, грациозно взмахнув авторучкой, — превратился в Фею Сирени.

— Поймите о том, дорогая, — прошелестела Фея, — что, если я, как руководитель даю добро, вы можете не дергаться.

— Да… вот Миронов, как уж был в себе уверен, а что вышло? — не удержалась я от провокации.

— Миронов потерял фиаско исключительно по своей глупости, — Фея постукала себя костяшками пальцев по лысому черепу и затем по столу.

— Думаете, — успею? — проскулила я, а в душе уже поднималось и росло ликование, восторг, ожидание великих перемен.

— Ольга Андреевна! — внезапно заорал Леонов не своим голосом, — товарищ Коровкина!

От неожиданности я вскочила со стула.

— Зовите сюда профорга, — повелительно сказал шеф. — Мы включим вашу защиту в социалистическое обязательство кафедры на третий квартал.

Через десять минут новость горячо обсуждалась всеми сотрудниками.

— Ты, Нинка, — его главная ставка, — сказал Белоусов, — ему, видишь, позарез нужно в противовес покойному, прости Господи, Миронову пустить в ход своих соискателей и аспирантов. У профессора должны быть ученики. И ты будешь его первым показательным выступлением.

— Да, — глубокомысленно сказал Алеша, — ты — пешка в грязной политической игре. Но хотел бы я быть этой пешкой!

Вера Городецкая выслушала новость без всякого энтузиазма.

— И охота тебе, Нинок, энергию на это тратить, ты же всю эту науку в гробу видала.

— Верка, что за демагогия? Кандидатство — это свобода, деньги. Можно сказать, — мечта на глазах воплощается в жизнь.

— И что это у тебя мечта такая куцая, — усмехнулась Вера.

— Ладно, киса, не будем ссориться, — миролюбиво сказала я, но в душе насторожилась: неужели так открыто и откровенно завидует? Честно говоря, это было совсем непохоже на Веру.

На другой день шеф собрал нашу группу и сказал, что моя защита — дело чести всей кафедры, и он просит Веру и Алешу оказывать мне всемерную помощь. Бондарчук с готовностью согласился, — какая разница, на что убивать рабочее время? А Вера меня опять ошеломила:

— Не сердись, Нинок! Неохота мне до смерти играть в эти игры.

— Да что с тобой, Вера! Давай, поднажмем вместе, защищусь, встану на ноги, тебе же легче карабкаться будет. Я кончу — ты начнешь.

Городецкая покачала головой.

— Кончай, Нинуля, сама, если так приспичило. А я уж ничего начинать не буду. Избавь меня от этого балагана, дорогая!

— Вера, ты серьезно? Ты отказываешься мне помочь?

— Да я стараюсь тебе помочь! Но ты… или не слышишь, или не понимаешь.

— Ну, спасибо. — Я попыталась иронически усмехнуться. — Это особенно мило, если вспомнить…

— Что ты для меня сделала? — подхватила Вера. — Я всегда буду помнить, как ты помогала мне в трудное время и устроила в Университет.

— Я не собираюсь попрекать тебя.

— Конечно, нет, — торопливо сказала Вера, — но даже из благодарности я не могу поступать против принципов.

— Ого, — с каких это пор у тебя появились принципы? Знаешь, это просто смешно… выдавать за принципы инертность и беспомощность. Могу себе представить, что бы ты делала на моем месте, если бы у тебя появилась возможность с Божьей помощью кандидатскую состряпать. Ты бы не разыгрывала из себя «Королеву Шантеклера». Нет, вы только подумайте, — она выше этого!..

…Впервые за этот год я возвращаюсь домой одна. Обычно мы с Верой идем пешком через Дворцовый мост, мимо Главного штаба, по Невскому, до улицы Герцена. На маленьком отрезке Невского мы забегаем в «Березку» просто так, — окинуть общим взглядом ситуацию, или на другой стороне заскакиваем в магазин Худфонда поглазеть на серебряные ожерелья и браслеты и выпиваем по чашке кофе с пирожным в соседней кондитерской. За эти пять минут на Невском мы всегда встречаем знакомых или полузнакомых людей.

— Знаешь, Нина, — сказала как-то Вера. — Если наступит день, что на Невском мы ни с кем не поздороваемся, значит пора помирать.

Мы доходили до кино «Баррикада», и там Вера проделывала цирковой трюк под названием «Штурм сотки». Готовый лопнуть по швам, автобус № 100, скособочившись, подползал к остановке. Грозди темных пальто и серых лиц рассыпались на мгновение, освобождая выход, и в этот миг Вера тигром бросалась вперед и намертво приклеивалась к чужому рукаву. Так она висела минут сорок и, потоптавшись на пересадке, так же штурмовала другой автобус. Дорога в один конец занимала полтора часа.